Тайные тропы

Брянцев Георгий

— Не думаете ли вы...

— Вот именно думаю, — не дан закончить Андрею, ответил Ожогин.

— Чорт его знает. Я лично хочу верить в то, что Моллер безвреден.

— Вряд ли... — после паузы проговорил Никита Родионович.

 

Юргенс сидел в просторном кабинете Марквардта. Беседа подходила к концу.

— Надеюсь, вы поняли меня? — спросил Марквардт.

Юргенс склонил голову.

— А вы уже предупредили их, чтобы они подыскивали квартиру?

— Собирался сделать это сегодня.

— Не торопитесь. Я уже говорил в гестапо. Мне пообещали дать пару адресов. Квартира — вопрос серьезный и спешка может повредить делу. Ни вы, ни я не можем предсказать сейчас, кто придет первым сюда: русские, американцы или англичане. Поэтому лучше, если они окажутся жильцами человека, в какой-то степени скомпрометировавшего себя перед существующим строем. Это поднимет их акции у русских, и пожалуй, не повредит, если придут американцы Как они ведут себя?

— Вне подозрений. Проверка через гестапо, а также случай с Кибицем, о котором, если помните, я вам докладывал...

— Припоминаю... Припоминаю...

— Так вот, — продолжал Юргенс, — я прихожу к выводу, что они безусловно преданы делу.

— Тогда дайте им волю.

— То есть?

Марквардт пояснил свою мысль. В город завезено много русских. Часть из них работает на предприятиях, часть — в сельском хозяйстве, часть — у отдельных лиц на правах чернорабочих или домашней прислуги. Ожогин и Грязнов в глазах этих лиц, да и горожан, должны стать военнопленными, вывезенными в Германию и отданными под начало какому-нибудь одному лицу в качестве рабочих. Таким лицом явится хозяин квартиры, которого подыщет гестапо. Он получит на этот счет соответствующий инструктаж.

— Дайте им клички, пусть привыкают, дайте возможность болтаться по городу. Это не повредит делу. Если вы им верите, то покажите это своим отношением. Оба они, кажется, неглупые и вывод сделают сами. Да... а как у них успехи в учебе?

Юргенс доложил. Теоретическая подготовка по разведке и радиоделу почти закончена. Теперь Ожогин и Грязнов должны заниматься лишь практически по приему и передаче. Им будет выдана портативная радиостанция для связи с радиоцентром. В сутки намечены два сеанса: дневной и ночной. Осталось научить их самостоятельно монтировать приемник и передатчик.

— Это правильно, — одобрил Марквардт, — если они достигнут этого, подготовку можно считать совершенно законченной.

— Не считая шифра, — добавил Юргенс.

— Конечно. К шифру обратимся под конец. Кажется, договорились?

— Полностью.

Марквардт вышел из-за стола и молча заходил по кабинету. Юргенс следил глазами за каждым его движением. Очень уж подозрительной показалась ему сегодняшняя беседа, но не с точки зрения содержания, а формы. Марквардт вел себя необычно спокойно и не сказал до сих пор ни одной колкости. Юргенс с некоторым беспокойством ожидал, что вот-вот шеф затронет вопросы, которые волнуют самого Юргенса. Шеф мог, например, попросить объяснения, почему ни один из агентов, переброшенных за линию фронта с заданием вернуться, до сих пор глаз не кажет. Что мог бы ответить Юргенс? Ровным счетом ничего. Он и сам не раз задумывался над этим и не находил убедительного ответа. А на подготовку людей ушел не один день, да и обошлись они весьма дорого. Шеф мог также поинтересоваться, как идет закрепление таких людей, как Саткынбай, выброшенных на постоянное оседание, какие получены вести. И по этому вопросу ничем утешительным Юргенс не располагал. Наконец, Марквардт мог потребовать отчета в расходовании средств, отпущенных на эвакуацию, на содержание штата... Да мало ли еще чего! Но Марквардт или забыл обо всем или умышленно не затрагивал неприятных для Юргенса вопросов.

Марквардт несколько раз прошелся по кабинету и, подойдя к креслу, в котором сидел Юргенс, неожиданно спросил:

— Как я выгляжу, коллега?

Вот уж с таким вопросом шеф к Юргенсу никогда не обращался. «Наверное, не знает, с чего начать», — мелькнуло в голове Юргенса, и он нарочито внимательно посмотрел на обрюзгшее лицо Марквардта, на новые морщины, появившиеся на нем.

— Вполне прилично... — ответил он.

Марквардт откинул голову и раскатисто рассмеялся.

— Постарел я или нет? Вот что меня сейчас интересует.

— Вы моложе меня и об этом говорить не следует...

— Спасибо за комплимент, — Марквардт поклонился и вновь заходил по кабинету, энергично потирая руки. Потом подошел к зеркальному шкафу, стоявшему в глубине кабинета, и всмотрелся в свое отражение.

— Старею... определенно старею, — проговорил он, — и никак не избавлюсь от болезненной полноты... А в общем — наплевать. Все пустяки в конечном счете. Меня сейчас занимает другое...

«Начинается. Я предчувствовал», — подумал Юргенс и вздохнул.

— Мне не один раз пришлось вытаскивать вас из петли, и если бы не я, то нам сейчас, пожалуй, не удалось бы так мирно беседовать. Вы с этим согласны, я надеюсь?

— Гм, гм... — отозвался Юргенс.

— И почему я так близко принимал к сердцу все ваши неудачи, вам, надеюсь, тоже ясно?

Речь шла о дробном числе, и Юргенс кивком головы показал, что догадывается.

— Теперь пришла ваша очередь. Вы должны оказать мне помощь...

— Я всегда готов, — поторопился сказать Юргенс.

— Дело щекотливое... Но не мне вас учить. Опыт у вас приличный и руку на таких делах вы уже набили...

— Я вас слушаю.

— Вы моею секретаря Гельмута знаете?

— Конечно.

— Его надо убрать... и чем скорее, тем лучше.

— Смею спросить... — начал было Юргенс.

Но шеф его перебил:

— Дайте мне окончить! — И, выдержав небольшую паузу, Марквардт продолжал: — Полковник Шурман ни за что его не отзовет. Гельмут пережил четырех начальников за войну, я пятый. Меня он не должен пережить. Если это случится — неприятности ожидают не одного меня, но и вас...

— И меня? — удивился Юргенс.

— Да, и вас. Позднее вам это станет ясным.

Юргенс задумался. Но думал он не над тем, стоит или не стоит, можно или нельзя уничтожать Гельмута. Это его как раз не волновало. Он думал, почему неприятности должны распространяться на него.

— Я вас озадачил? — поинтересовался Марквардт, хронически улыбаясь.

— Нисколько. Я все обдумаю и завтра вам доложу.

— Тогда я вас больше не задерживаю...

 

Весь укрытый плющом особняк Юргенса стоял в восточной части города. Друзья подошли к нему без пяти десять. Стучать или звонить не пришлось. Все тот же неизменный служитель предупредительно открыл парадное и бесстрастным голосом пригласил следовать за собой.