Тайный дневник да Винчи

Зурдо Давид

И это еще не все. Путешествие в сети в погоне за нужной информацией отдаленно напоминает поиск значений в обычном словаре: в каждой статье всегда попадается понятие, требующее дополнительных уточнений, и соответствующие ссылки. С определением второго слова происходит то же самое, и следовательно, процесс продолжается. Аналогичным образом веб-сайты ссылаются один на другой. Со страниц, упоминавших Бурде и Жерара де Седа, Каталина добралась в конце концов до сайта, где размещалась не очень хорошо написанная, зато весьма подробная статья о Приорате Сиона и Ренн-ле-Шато, деревушке на юге Франции, тесно связанной, подобно замку Жизор, с историей ордена.

Краткая история Приората Сиона

Происхождение Приората достаточно туманно. Предполагается, Орден Сиона, ибо таково его первоначальное название, основал в 1099 году знатный француз Готфрид Бульонский сразу после взятия Иерусалима в финале Первого крестового похода. В качестве резиденции Готфрид Бульонский передал ордену аббатство Богоматери на горе Сион, построенное на руинах трапезной Апостолов, где происходила Тайная вечеря, на высоком холме Сион, давшем имя ордену. В учрежденное аббатство, а также в другие монастыри, рассеянные по землям Палестины, Франции и итальянской провинции Калабрия, прибыли таинственные монахи, призванные Готфридом. Примерно за тридцать лет до того предводители этой загадочной конгрегации появились во владениях герцогини Лотарингской, приемной матери Готфрида Бульонского. Она оказала им покровительство и даровала земли в Орвале, где они возвели аббатство. Все выглядит так, словно монахи стремились находиться

поблизости от Готфрида Бульонского, стремясь лучше его узнать. Поскольку известно: уже в конце X столетия на тайном совещании с весьма ограниченным кругом приглашенных участников знатного француза избрали законным королем Иерусалима. Отдавая предпочтение Готфриду Бульонскому перед другими претендентами, монахи предоставили в качестве аргумента доказательства, что он являлся законным претендентом на трон из династии Меровингов. Эта королевская династия своим происхождением обязана союзу королевского дома франков с родом, восходящим к прямому потомку царя Давида, Иисусу Назорею и Марии Магдалине. Она едва не угасла, пав жертвой заговора франкской знати и Римской церкви, усматривавшей угрозу своему авторитету и источник ересей в существовании прямых потомков Христа. В результате их заговора король Дагоберт II был убит вместе с другими членами своей семьи в Стене, находившимися поблизости от тех мест, где спустя столетия будет воздвигнуто аббатство Орваль. Смерти избежал только сын короля по имени Сигиберт, и через него продолжился святой род, с тех пор оставаясь в тени и окружив себя ореолом тайны, таким образом пытаясь спастись от многочисленных и могущественных врагов. Готфрид, законный представитель династии Меровингов по прямой линии, не только укрывался за щитом секретности, но и заручился поддержкой основанной им небольшой монашеской общины, чья преданность не подлежала сомнению, ставшей зародышем будущего Приората. Роль последнего на протяжении столетий сводилась к одному: сохранить любой ценой в тайне истинную сущность и обеспечить безопасность потомкам Христа, подлинному Святому Граалю, представлявшему собой не чашу, из которой Христос пил вино на Тайной вечере, или какой-либо иной предмет, но династию и Санграаль, его кровь, царскую и божественную, унаследованную от Сына Божьего.

Только теперь Каталина осознала: существование потомков Христа затрагивало не только сферу духовной жизни и ставило под сомнение догматы веры, но имело непосредственное отношение, так сказать, к делам мирским. Если отпрыски Иисуса и Марии Магдалины в определенный момент истории породнились с французским королевским домом, тогда наследники, возможно, имели право претендовать на корону Франции. И это имело огромное значение, даже несмотря на то что современная Франция была республикой. В такой же степени это касалось Израиля, где, помимо всего, появление законного претендента на царский трон могло еще больше осложнить ситуацию в регионе, не отличавшемся стабильностью.

Готфрид Бульонский скромно отказался от титула короля Иерусалима, предложенного ему ассамблеей таинственных монахов, и принял звание «Защитника Гроба Господня» и первого магистра ордена Сиона. Затем этот пост перешел к его преемникам и последователям, и на протяжении почти двух веков, вплоть до 1188 года, орден Сиона находился в тесной связи с другим духовно-рыцарским орденом, учрежденным чуть позднее в Святой Земле группой французов знатного происхождения: орденом «Бедных рыцарей Христа и Храма Соломонова», иными словами, орденом тамплиеров, основанным Гуго де Пейном. За год до окончательного разделения двух орденов крестоносцы потеряли Иерусалим, уступив натиску турок, и причину случившейся катастрофы Приорат склонен был видеть в бесчестном предательстве действующего великого магистра ордена Храма Жерара де Ридфора. Официально разрыв между двумя орденами состоялся в нормандском местечке Жизор, символически засвидетельствованный неким ритуалом, известным как «рубка вяза в Жизоре», хотя по преданиям этот странный эпизод как будто не имеет прямого отношения к Приорату или ордену Храма. С незапамятных времен вековой вяз в Жизоре служил местом встреч на нейтральной территории французских и английских королей. В августе 1188 года одна из таких встреч завершилась кровопролитным сражением, поводом к которому послужил спор из-за места в тени, под сенью вяза. В результате на поле брани полегли многие, пришел конец и древнему вязу.

Первым самостоятельным магистром Приората Сиона, независимым от ордена Храма, стал сеньор крепости Жизор, где произошло размежевание, Жан де Жизор. Пути двух орденов в тот момент разошлись, хотя общие корни и общность целей на протяжении почти двух столетий привели к тому, что у них в течение долгого времени сохранялось немало точек соприкосновения, а кроме того, самые важные секреты обеих организаций оставались в ведении руководителей бывших союзников.

Одним из таких секретов являлась часовня Святой Екатерины в крепости Жизор, подземная крипта, чье точное местонахождение знали очень немногие и где предположительно тамплиеры спрятали большую часть своего легендарного сокровища в момент поспешного бегства в Англию после разгрома ордена Храма умным и властолюбивым Филиппом IV Французским. Тамплиерам помогал скрыться и спрятать сокровища в часовне Великий магистр Приората Сиона Гильом де Жизор, притворявшийся верным сторонником короля. Именно он уничтожил особо секретные документы ордена Храма, в последний раз протянув руку помощи прежним братьям, впавшим в немилость.

Ходили слухи, будто часовню мог также использовать и сам Приорат, чтобы надежно спрятать наиболее важные документы и богатства, когда пробил его час — в период Великой французской революции в конце восемнадцатого века.

Чем больше узнавала Каталина о капелле, названной в честь святой, чье имя она сама носила, тем больше интереса вызывало это подземное сооружение и то, что мог обнаружить там ее дед. Очевидно, часовня сыграла заметную роль в истории ордена тамплиеров и Приората Сиона.

Тайна Ренн-ле-Шато

В середине 1885 года маленький приход Ренн-ле-Шато (деревушка, расположенная во французском Лангедоке, насчитывавшая менее трехсот жителей) получил нового священника, Франсуа Беранже Соньера. Мало кто мог предвидеть в то время, что ему суждено принести забытому Богом местечку мировую известность.

Незадолго до приезда радикальные политические убеждения Соньера вызвали суровое порицание со стороны начальства: его лишили жалованья приходского кюре и подвергли своего рода изгнанию из семинарии, длившемуся целый год, а после этого направили в Ренн-ле-Шато, что было равносильно новому изгнанию. Располагая весьма скудными средствами, при том что дом приходского священника находился в плачевном состоянии и жить там оказалось невозможно, Соньер снимает комнату в деревне у Александрин Денарно. Когда наконец его освободили от взыскания и он опять стал получать жалованье, Соньер взял в услужение дочь своей домохозяйки, Мари Денарно, с тех пор и до самой его смерти в 1917 году остававшуюся рядом с ним.

Неясно, когда именно началась история, впоследствии получившая название «тайны Ренн-ле-Шато», и также доподлинно неизвестно, какие обстоятельства сопутствовали ее появлению на свет. Согласно наиболее распространенной версии, во время реставрации обветшавшей деревенской церкви Святой Марии Магдалины был передвинут алтарный камень, представлявший собой массивную плиту, покоившуюся на двух каменных колоннах, одну из которых украшала резьба. Внутри резной колонны (а может, в тайнике в ограждении, по сведениям из альтернативных источников) нашли загадочные пергаментные рукописи.

Прочитав эти строки, Каталина невольно вспомнила о пергаменте, украденном у деда свекром мадам Бонваль, и похищенном, в свою очередь, Клодом в музее «Эрмитаж». Она задалась вопросом, почему во всех загадочных и таинственных историях в той или иной форме фигурируют пергаменты.

Помимо рукописей, в ходе работ из земли извлекли каменную резную плиту, названную «Плитой рыцарей», закрывавшую вход в крипту. Могильную камеру осматривал только Соньер, поспешивший удалить рабочих из церкви.

По преданиям, на следующий день кюре показал близким друзьям несколько золотых монет и старинные драгоценности. Логично предположить,

что и то, и другое он обнаружил в крипте. И хотя речь шла, несомненно, о вещах большой ценности, едва ли они послужили источником огромных средств, обладателем которых он стал спустя короткое время. Неожиданное богатство связывали с находкой пергаментных рукописей.

Считается, что всего их насчитывалось четыре: две из них содержали генеалогическое древо династии Меровингов, потомков Христа, начиная с середины XIII до XVII века. Третий документ являлся завещанием сеньора тех земель Франсуа Пьера д’Отпуля. К четвертому пергаменту, где уместился текст сразу двух документов, приложил руку исповедник другой знатной особы, также из рода д’Отпуль, маркизы де Бланшфор. Священник по имени Антуан Бигу приходился дядей пономарю в приходе Соньера. [28]

Существует копия лишь последней из четырех рукописей. Ее содержание опубликовал в 60-х годах Жерар де Сед в книге «Золото Ренна», где также сообщалось немало любопытных подробностей о тайне Ренн-ле-Шато и его загадочном кюре. Оба текста уцелевшего пергамента представляют собой отрывки из Нового завета на латинском языке. В первом, более кратком, многие слова оборваны посередине, их окончания рассыпаны на других строчках, без определенного порядка или системы, между отдельными словами сделаны странные пропуски, а некоторые буквы написаны над другими. Благодаря столь очевидным подсказкам удалось расшифровать фразу: «Дагоберту II королю и Сиону принадлежит это сокровище, и оно есть смерть».

Секретный код второго документа оказался бесконечно сложным и едва поддавался расшифровке. В глаза бросались три особенности, указывавшие на содержавшееся в документе тайное послание: слова располагались в произвольном порядке и без пробелов, что сильно отличало запись от канонического текста Писания. Одни буквы были меньше остальных, а другие просто лишними, хоть и соответствовали по размеру основному шрифту.

В поисках неизвестного кода помогли ключевые слова и некоторые другие подсказки, содержавшиеся в эпитафии на могиле маркизы де Бланшфор, тоже сделанной Бигу. В процессе декодирования дважды применялся «шифр замены» по таблице Виженера. В двух случаях произвели замену одних букв другими. На последнем этапе, при выборе соответствующих букв, использовали графический метод, в чьей основе лежит вычисление вероятной траектории, при которой шахматный конь преодолевает шестьдесят четыре клетки на доске, если ходит, как и положено, буквой «Г».

В результате цепочки трудоемких и несколько запутанных действий получилась надпись, гласившая следующее: «Пастушка нет соблазна что Пуссен Тенирс хранят ключ мир 681 (в оригинале римские цифры) крестом и этой лошадью Бога я сокрушаю демона хранителя в полдень синих яблок».

Значение зашифрованного сообщения относится скорее к области догадок. Например, Пуссен — фамилия французского художника эпохи барокко, написавшего картину «Аркадские пастухи». После находки манускриптов Соньер ездил в Париж и побывал в Лувре, возможно, желая увидеть творение Пуссена. На полотне изображены три молодых пастуха и пастушка, натолкнувшиеся в Аркадии [29] на древнее надгробие с надписью: «Et in Arcadia Ego». Буквальный перевод: «И в Аркадии я». Надпись эта весьма примечательна. Поменяв буквы местами, то есть решив анаграмму, можно составить фразу: «I tego arcana dei», что значит: «Идите (поскольку) я скрываю тайны Бога».

Тенирс, упомянутый в расшифрованном послании, также был художником, современником Пуссена, но принадлежал к фламандской школе живописи. Тенирс использовал известный библейский сюжет об искушении св. Антония. На дальнем плане картины помещена неясная фигура — пастух или пастушка. У Тенирса святой показан в момент торжества над демоном, что отличается от принятой трактовки образа в искусстве. В таком случае не исключено, что картина имеет отношение к началу послания: «Пастушка нет соблазна».

Аллегории, чей смысл Соньер сумел понять сам (или же кто-то ему в этом помог), по-видимому, указали кюре путь к легендарному сокровищу короля Дагоберта; вероятно, оно стало источником его необъяснимого и сказочного богатства.

28

По поводу четвертого документа авторы кн. «Святая Кровь и Святой Грааль» уточняют: он был подписан каноником Жан-Полем де Негр де Фондаржаном и относится к 1753 году. По их мнению, эти документы спрятал около 1790 года аббат Антуан Бигу, предшественник Соньера в приходе Ренн-ле-Шато. Антуан Бигу действительно являлся исповедником семьи де Бланшфор.

29

Область в центральной части Пелопоннеса (Греция). В античной литературе и позднее (главным образом в пасторалях XVI–XVIII вв.) изображалась райской страной с патриархальной простотой нравов. В переносном смысле — счастливая страна.

Каталина почувствовала, что голова у нее готова взорваться от обилия информации. С ума можно сойти от сложной системы взаимосвязей между потомством Христа и Приоратом Сиона, призванного его защищать, фантастической мешанины фактов, домыслов и предположений. Секретные монашеские общины, рыцари Храма, Жизор, спрятанные сокровища, Ренн-ле-Шато, гробницы знатных особ, зашифрованные послания, аллегорические картины — настоящий бред сумасшедшего.

Мнения же по поводу достоверности всего изложенного диаметрально расходились. Ресурсы Интернета услужливо позволили Каталине ознакомиться с точкой зрения как ярых защитников известных фактов, считавших их правдоподобными и заслуживающими доверия, так и мнением непримиримых критиков, придиравшихся к каждому слову. И от этой неразберихи у Каталины разболелась голова. Больше всего обескураживало, что каждая из сторон приводила неопровержимые доказательства собственной правоты: и апологеты, и критики ссылались на выводы ученых, потрясали документами, чья подлинность не вызывала сомнений, извлекали на свет божий архивные записи, манипулировали другими объективными данными. И чему прикажете верить, спрашивала себя Каталина.

Роднило оба лагеря следующее: и те, и другие назойливо склоняли одни и те же фамилии. Вездесущих персонажей одни превозносили до небес и безоговорочно им доверяли, а другие всячески поносили, уличая во лжи. Обвинения в основном сводились к одному: все эти люди распространяют множество нелепых измышлений, придавая им внешнее правдоподобие. В лучшем случае их осуждали за обман наивных простаков, принимавших мистификацию за чистую монету. К категории простодушных, попавшихся на удочку, относили и журналиста Жерара де Седа, чье имя не раз встречалось Каталине на страницах сайтов. Он написал ряд книг, посвященных историческим загадкам и тайным обществам, связанным с Жизором и Ренн-ле-Шато.

Чаще других в пылу полемики всплывали имена Пьера Плантара и Филиппа де Шеризе. Собственно, они и являлись главными героями столь запутанной интриги. Первый из них, Плантар, являлся фигурой примечательной во всех отношениях. В период правительства Виши он поддерживал ультраправое движение во Франции. Именно он воодушевил, по словам доброжелателей, и «подбил», как выражались недруги, Жерара де Седа и прочих журналистов и писателей описать историю Жизора, Ренн-ле-Шато и Приората Сиона. Каталина обомлела, прочитав, что Плантар стал основателем Приората! Современной версии этого общества, разумеется, зарегистрированного в супрефектуре Сен-Жюльен-ан-Женевуа в 1956 году. Он взял на себя обязанности генерального секретаря новой организации, провозглашавшей своей целью восстановление традиций древнего рыцарского ордена и укрепление сплоченности между людьми. Через год Плантар позиционировал себя как законного наследника династии Меровингов и, следовательно, прямого потомка Христа.

Со своей стороны, Филипп де Шеризе в течение многих лет оставался близким другом Плантара. Высказывались предположения, будто именно он, эксцентричный, образованный, знаток идеографического письма, сотворил миф (на пару с другом) о Приорате Сиона, Жизоре и особенно Ренн-ле-Шато.

В сплошной путанице, где все сведения выглядели неточными и туманными, а фактами жонглировала с равным искусством и та сторона, и другая, здоровое сомнение вызывало даже признание, сделанное якобы самим Шеризе в восьмидесятых годах. Шеризе открыто заявил: история с зашифрованным манускриптом из Ренн-ле-Шато, как и многие подробности из жизни приходского священника Соньера, не более чем игра ума, он их попросту выдумал где-то в шестидесятых.