Тайный грех императрицы
Шрифт:
Нет, Константин вовсе так не думал! Жена Цезаря должна быть выше подозрений, жена российского императора Александра – тем паче. Но ему хотелось заставить Катрин разговориться. Выдать свои тайные мыслишки! Не все так просто, как она пытается представить, а вот в чем дело – неведомо.
Однако он просчитался...
– Да? – насмешливо протянула Катрин. – Вы в самом деле так полагаете, дорогой брат?
Константин посмотрел на нее и понял, что попался в собственную ловушку.
Черт, как же он мог забыть, что именно супружеская измена в свое время вызвала такой бурный скандал в его семье?!
Не его, Константина, измена. Измена его жены, каким невероятным это ни казалось.
И
– ...Ну да, господа, ну да, я признаю это! – с капризной ленцой протянул красивый молодой человек в форме кавалергарда. – Она была моя, и не единожды. Как человек воспитанный и учтивый, я не мог поступить иначе. Дама от меня была без ума. Она проходу мне не давала. Что я должен был сделать, как немедленно не удовлетворить ее желание? И я его, клянусь, удовлетворял до тех пор, пока только что замертво не упал. Ох, и жадна... Ох и жад-на эта Ан-на... – скабрезничал он, тонко усмехаясь и глядя на собравшихся такими искренними, такими честными глазами, что им совершенно нельзя было не поверить. И только люди более проницательные и опытные могли бы сказать, что искренности и честности таковой степени просто не существует в природе.
Вообще во всей этой сцене было что-то ненатуральное. Счастливый любовник публично хвастался своей победою. Ну ладно, времена рыцарства, говорят, давно канули в Лету, мужчины сделались болтливее иных кумушек, но если ты овладел сердцем (и, как уверяешь, телом!) не кого-нибудь, а великой княгини, супруги Константина Павловича, то не разумнее было бы помалкивать об этом? Ну хорошо, ежели тебя так уж распирает гордость, то исповедуйся ближайшим друзьям, о которых ты знаешь, что они ни словом никому не обмолвятся и не станут пачкать доброе имя согрешившей дамы своими языками. Этак ведь и приличнее, и гораздо безопаснее для тебя будет. Рогоносец-то... о-го-го кто! Брат государя! Не лучше ли поостеречься? Болтать о таком принародно... а самое главное, описывать интимные прелести этой дамы в присутствии Нефедьева, Чичерина, Олсуфьева и других близких друзей ее супруга, великого князя Константина... Ну, тут надо быть сущим самоубийцею!
Однако штаб-ротмистр кавалергардского полка Иван Линев самоубийцей себя отнюдь не ощущал. Он словно бы и не сомневался в своей безнаказанности, продолжая трепать языком, а означенные друзья обманутого супруга смотрели на рассказчика с явным одобрением. Вообще, человек приметливый и непредвзятый, окажись таковой в этой компании, мог бы сказать, что Линев сейчас более всего напоминает прилежного ученика, сдающего трудный экзамен, ну а приятели великого князя – благосклонных экзаменаторов. Или смахивает Линев на дебютанта, играющего ответственную роль под присмотром опытных режиссеров...
Впрочем, играл он весьма правдоподобно. Настолько, что эхо сего дебюта отозвалось на другой же день в Мраморном дворце, который был отведен под резиденцию великого князя Константина и его жены Анны Федоровны. Ни свет ни заря туда заявилась, клокоча, словно вскипевший самовар, вдовствующая императрица Марья Федоровна и обрушилась на невестку с такой яростью, что, право, если бы незваная гостья прямо с порога облила Анну крутым кипятком, та чувствовала бы себя лучше.
– Вы развратны! Вы чудовищны! Преступная жена! Боже мой, я знала, я с первой минуты знала, что он не принесет добра, этот брак! Старая дура накануне смерти выжила из ума, она всех нас держала в кулаке, я не смела возражать! Хотя ведь это очевидно, что принцесса из Кобургского дома не может быть приличной женщиной! Только девушка из Вюртембергского дома, из которого происхожу я сама, в состоянии сделать мужчину счастливым, каковым
Паульхеном вдовствующая императрица называла своего мужа Павла, который, конечно же, был счастлив с ней, но при этом всю жизнь имел фавориток. Под «старой дурой» подразумевалась покойная императрица Екатерина Алексеевна, устроившая браки своих внуков: сначала Александра, потом и Константина. Сама Марья Федоровна некогда звалась Софьей-Доротеей-Луизой, принцессой Вюртембергской, а этот незначительный герцогский дом Германии имел какие-то стычки с домом Саксен-Кобургским, откуда, как уже можно догадаться, происходила великая княгиня Анна Федоровна, прежде именовавшаясая Юлианой-Генриеттой-Ульрикой.
Развратное чудовище. Преступная жена. Ан-на, которая жад-на...
Маменька могла поверить во что угодно.
Но Константин-то знал: ни одно слово в этих обвинениях не являлось правдой. Это была клевета, гнусная клевета, которая обрушилась на Анну с ведома и одобрения его самого! Мужа Анны!
То, что у великого князя Константина нелады с женой, стало ясно очень скоро после свадьбы. Ясно всем. Впрочем, у его старшего брата тоже не все складывалось с супругой, великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Однако, если Елизавета страдала от холодности Александра, то Анну, наоборот, пугала пылкость и неуемность Константина. Двор начал судачить о брачной жизни братьев – сначала тихо, потом громче и громче.
Только смерть императрицы Екатерины на некоторое время стала той темой, которая затмила собой все прочие.
На престол взошел Павел Петрович. Одержимый желанием навести образцовый порядок в империи (ему казалось, что в ней совершенный разброд и полное шатание), он назначил Константина инспектировать пограничные войска. Прежде всего, императора беспокоило состояние войск в Ровно. Именно туда в 1799 году и направился Константин.
Среди польских аристократов многие относились к России с подчеркнутым презрением, но иные пытались поддерживать добрые отношения со страной, в полную зависимость от которой попала Польша. В числе этих людей была и старинная, очень знатная и богатая семья князей Любомирских. Здесь устроили прием в честь великого князя Константина, и скоро стало казаться, что он приехал в Ровно именно для того, чтобы инспектировать дом Любомирских. Вернее – устанавливать местонахождение княжны Елены.
Девушка была удивительной красавицей. Она получила хорошее образование, танцевала, не касаясь земли, на коне скакала, словно казак, а какой огонь вспыхивал в ее глазах в ответ на пылкие взоры Константина! Он влюбился – влюбился настолько, что только и мечтал, как разведется с Анной Федоровной и женится на Елене Любомирской.
Именно с намерением осуществить это он и вернулся в Петербург, напоследок написав Елене, что никто так никого не любил, как он любит ее: «Я теперь так живо воспринимаю, так глубоко чувствую, как раньше никогда!»
Дома он застал скандал, который сначала наполнил его надеждой, что дело с разводом вполне можно будет уладить. Император Павел завел себе новую фаворитку, Анну Лопухину, перед которой заискивали все, кроме великой княгини Елизаветы. Анна Федоровна, жена Константина, дружила с Елизаветой и старалась подражать ей во всем. Император был очень недоволен невестками. Однако о разводе сына он и слышать не пожелал и посоветовал ему поскорее примириться с женой, тем паче что она прихварывала.
Константин обозлился на весь белый свет. Болезненный, удрученный вид Анны раздражал его до крайности. Он был убежден, что жена притворяется нарочно, чтобы удержать его при себе. Держи карман шире! Тоскуя по Елене, он отписывал ей нежные, исполненные любви послания: