Тайный заговор
Шрифт:
Последующие дни были связаны с посещением чиновников и оплатой счетов. Бродка не смог избежать того, чтобы не побывать в квартире своей матери на Принцрегентштрассе, что вызвало у него огромную неловкость. Швейцар недоверчиво взглянул на Бродку, но все же дал ключ, и теперь, поднимаясь на второй этаж, Александр чувствовал себя непрошеным гостем.
Бродка терпеть не мог такие подъезды, как этот: югендстиль, синий кафель, красные ковровые дорожки. Все это действовало как-то удручающе. Отношения между ним и матерью последние десять лет были скорее натянутыми,
Прежде чем открыть дверь квартиры, он на мгновение остановился — так бывает с человеком, которому предстоит сделать трудный шаг.
На полу в прихожей лежала почта, которую вбросили через щель для писем в двери. Бродка поискал выключатель. Круглая лампа на потолке из голубоватого, словно замерзшего стекла — наверняка очень старая и дорогая, но, на его вкус, отвратительная, — озарила прихожую слабым светом. Пахло нафталином и старыми пыльными шторами, чего Бродка не выносил. Охотнее всего он повернул бы назад.
Когда он поднимал почту с пола, взгляд его упал на дверь напротив. Она была слегка приоткрыта, и ему показалось, что в щель пробивается теплый свет лампы.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул он и прислушался. Ничего.
Бродка мягко толкнул дверь и стал напряженно и немного испуганно осматриваться в поисках источника света.
На низеньком круглом столике, рядом с удобным диваном, стоявшим у еще одной двери, горела маленькая лампа.
— Здесь есть кто-нибудь? — еще раз громко спросил Бродка и, не дождавшись ответа, подошел к окну, чтобы поднять роллеты.
Дверь, возле которой стоял диван, вела в спальню. Бродка осторожно открыл ее и включил свет. Он не ожидал, что застанет прибранную комнату, но от зрелища, представшего его глазам, у него по спине побежали мурашки. Постель была скомкана. По полу были разбросаны платья и коробочки с лекарствами.
Бродка бросился к окну, распахнул пошире обе створки и глубоко вдохнул. С улицы доносился шум транспорта, на город опускались сумерки. Бродка с отвращением вышел из комнаты.
У двери, ведущей в гостиную, он остановился. Когда же Александр все-таки вошел в нее и окинул взглядом обстановку, ему стало ясно, насколько он отдалился от матери.
Квадратная комната была заставлена антикварной мебелью. Каждый предмет был ценен сам по себе, но из-за нагроможденности комната скорее напоминала склад. Левый угол у окна занимал высокий, до самого потолка стеллаж. Перед ним стоял секретер «Бидермейер» из вишневого дерева, украшенный черными полуколоннами. Между окон Бродка увидел витрину со старыми бокалами; поскольку она была шире, чем стенной промежуток, углы витрины выступали за него.
На противоположной от двери стене висела огромная итальянская картина в стиле барокко: обнаженная богиня Диана на повозке, запряженной лебедями. Под ней — диван «Бидермейер» с розовыми и бирюзовыми полосками, к слову, единственная вещь, понравившаяся Бродке. Слева от него — маленький столик с горящей лампой, справа — изящный сундук, а на нем — ваза с засохшими розами. Перед сундуком — большой круглый стол и два кресла.
Между дверью, которая вела в прихожую, и еще одной, за которой находилась кладовая, стоял комод в стиле барокко с позолоченной оковкой, на нем — всяческий хлам, какие-то вазочки, древняя Библия и две фотографии в серебряных рамках, вызвавшие интерес Бродки.
Он подошел поближе и на мгновение испугался, когда в венецианском зеркале в разукрашенной раме, которое висело над комодом, увидел собственное лицо. Затем он взял одну из фотографий, на которой был запечатлен маленький мальчик, сидевший на руках матери. И пусть Бродка никогда не видел этого фото, он сразу же понял, что ребенок на снимке — это он сам.
Вторая фотография была ему знакома. Со снимка на него смотрела статная пожилая женщина в броском костюме и черной шляпе с широкими загнутыми полями — его мать, какой он ее запомнил.
Равнодушно, без всякой цели Бродка принялся открывать дверцы и выдвигать ящики, словно искал прошлое своей матери, прошлое, которое было ему абсолютно чуждо. Конечно же, у каждого человека есть своя тайная жизнь, стена, за которой он прячется, но жизнь матери казалась ему всегда настолько же загадочной и непостижимой, как работа компьютера.
Александр часто задавался вопросом, откуда у матери были деньги на то, чтобы послать его, еще совсем маленького мальчика, в дорогой интернат. Позже, когда проявился его талант, он стал учиться в техническом институте фотографии. Когда однажды он спросил мать, не слишком ли тяготят ее затраты на его обучение, она ответила, что ему не стоит беспокоиться по этому поводу — именно так она выразилась.
Мать Бродки была женщиной без прошлого — даже в том возрасте, когда прошлое приобретает все большее и большее значение.
Насколько помнил Бродка, мать никогда не обременяла себя постоянной работой. Единственное, что было постоянным в ее жизни, — это курсы лечения, которые она проходила весной и осенью каждого года и к которым относилась со всей серьезностью.
Когда Бродка открыл секретер, его внешняя панель превратилась в письменный стол и оттуда вывалилась куча бумаг: выписки из банковских счетов, акции, квитанции и какие-то справки. Бродка никогда не сомневался в том, что его мать была зажиточной женщиной, но теперь, увидев счета и справки, он понял, что она была богата, а может, даже очень богата.
В одном из маленьких ящичков Бродку ждал сюрприз, наполнивший его ужасом и удивлением: «Вальтер ППК» калибра 7,65 и двадцать патронов к нему.
Осторожно вынув оружие из ящика и так же осторожно переложив его из руки в руку, Бродка внезапно рассмеялся. Его почти трясло от смеха, пока он наконец не откашлялся, заставив себя успокоиться. Он задумчиво прошелся от секретера к двери и обратно. Надо же, его мать с пистолетом в руке!
В этот момент раздался звонок в дверь.
Бродка резко остановился, словно проснувшись.