Тайпи (Шпет)
Шрифт:
Остальные дикари не успели доплыть до нас, как мы уже благополучно обогнули мыс. Все облегченно вздохнули. В этот момент силы оставили меня, и я упал, теряя сознание, на руки Каракои…
Обстоятельства, связанные с моим неожиданным бегством, несложны. Капитан одного австралийского судна зашел в Нукухиву, чтобы пополнить свою команду, но не нашел там ни одного подходящего человека. Судно уже было готово к отплытию, когда на борт его явился Каракои, рассказавший удрученному капитану, что один американский матрос задержан островитянами в соседней бухте Тайпи. Он предложил попытаться его выкупить, если капитан даст какие-нибудь предметы для обмена с туземцами.
Каракои
События, за этим последовавшие, уже описаны, и остается сказать несколько слов. Когда мы достигли «Джулайи» (так называлось китоловное судно, на которое я попал) и меня подняли на борт, мой странный вид и замечательные приключения возбудили во всех живейший интерес. Ко мне отнеслись дружелюбно и внимательно, но состояние моего здоровья было таково, что прошло три месяца, прежде чем я совсем оправился.
Тайна, висевшая над судьбой моего спутника и друга Тоби, так и не открылась. Я все еще не знаю, удалось ли ему убежать из долины, или он погиб от руки островитян.
ИСТОРИЯ ТОБИ
В то утро, как мой товарищ простился со мной, он отправился на берег моря в сопровождении целой толпы туземцев. Некоторые из них несли плоды и свиней для обмена, так как пришло известие, что к берегу приплыли лодки.
Пока они шли населенной частью долины, по всем тропинкам, ведшим к дороге, сбегались островитяне, присоединяясь к шествию. Они так торопились, что даже Тоби, которому особенно не терпелось добраться до берега, с трудом поспевал за ними. Вся долина звенела от их криков. Они почти бежали; те что были впереди, время от времени останавливались и потрясали оружием, чтобы подогнать остальных.
Наконец, они подошли к месту, где поток пересекал дорогу. Вдруг из рощи, позади них, донеслись странные звуки. Островитяне остановились: Моу-Моу, одноглазый вождь, ударял своим тяжелым копьем по полому стволу дерева. Это было знаком тревоги.
Все слилось в один общий крик:
— Гаппары! Гаппары!
Воины бегали со своими копьями, подбрасывая их в воздух, а женщины и мальчики начали что-то кричать друг другу, собирая камни с берегов потока. Через несколько минут Моу-Моу и с ним два-три других вождя выбежали из рощи, и шум увеличился сразу вдесятеро.
«Ну, — подумал Тоби, — готовься к бою!»
И так как он не был вооружен, то стал упрашивать одного юношу, жившего в доме Мархейо, ссудить его копьем. Но тот отказался; плутишка заявил Тоби, что копье было достаточно хорошо для него, тайпи, но что белый человек мог гораздо лучше драться кулаками.
Веселая насмешка этого шутника, казалось, пришлась всем по вкусу. Несмотря на воинственное настроение тайпи, они все запрыгали и засмеялись, словно ожидание налета гаппаров из засады было самым пустым делом в мире.
Пока мой товарищ тщетно пытался разобраться в этой суматохе, многие из туземцев отделились от толпы и убежали в рощу. Остальные совсем затихли, ожидая результатов этой вылазки. Через некоторое время Моу-Моу, стоявший впереди, сделал им знак идти за ним. Безмолвная толпа, крадучись, двинулась вперед и шла так осторожно, что ни одна ветка не хрустнула, ни один камень не шелохнулся на пути. Так они ползли минут десять, по временам останавливаясь и прислушиваясь.
Тоби отнесся к этим предосторожностям неодобрительно. Если уж сражение неминуемо, то не лучше ли принять его сразу? Но всему свое время. Тайпи вошли в гущу леса, и вдруг
Наступила минута затишья, после чего тайпи с дикими криками ринулись в чащу, держа копья наперевес. Тоби не отставал. Зараженный всеобщей ненавистью к гаппарам, возбужденный опасностью, он был в первых рядах. Пока он прокладывал себе дорогу сквозь кустарник и в то же время пытался вырвать копье у одного молодого островитянина, туземцы, которые первоначально так таинственно отделились, вынырнули из-за кустов и деревьев и присоединились к остальным, заливаясь веселым смехом.
Все это было подстроено, и Тоби, принявший все всерьез, страшно рассердился, что его так одурачили; вдобавок эта детская забава отняла много времени, а он дорожил каждой минутой. Может быть, целью этой проделки и было только протянуть время. Тоби так и понял, тем более что, когда туземцы пустились в дальнейший путь, они уже не спешили, и Тоби начало казаться, что они никогда не доберутся до моря.
Вдруг он увидал двух людей, бежавших им навстречу. Произошла очередная остановка и началось шумное обсуждение каких-то вопросов, причем не раз упомянулось имя Тоби. Все это еще больше волновало его и возбуждало желание узнать, что делается на берегу. Но напрасно пытался он двинуться вперед: туземцы не пускали его.
Через несколько минут совещание окончилось, и многие из туземцев побежали по тропинке вниз, по направлению к морю, а остальные окружили Тоби и стали уговаривать его сесть и отдохнуть. Его старались соблазнить едой, принесенной в тыквенных сосудах из долины, и курением. Тоби на время смирился, но потом снова вскочил на ноги и рванулся вперед. Тем не менее его скоро догнали, вновь окружили, но на этот раз не задерживали больше и позволили идти к морю.
Они дошли до широкой зеленой полосы между рощами и морем и двигались по тропинке, лежавшей у подножия горы Гаппар. Вопреки ожиданиям Тоби никаких лодок у берега не было видно, а на берегу стояла шумная толпа мужчин и женщин; в центре ее, по-видимому, кто-то произносил речь. Когда мой товарищ приблизился, говоривший человек вышел вперед, и Тоби узнал его. Это был старый седой моряк Джимми, которого мы с Тоби часто видали в Нукухиве, где он прекрасно устроился в доме короля Мованны. Он был фаворитом короля и играл видную роль в королевском совете. В этот день на нем были соломенная шляпа и своеобразный утренний костюм из таппы, свободный и небрежный, открывавший вытатуированный на груди его куплет английской песенки и целый ряд рисунков, сделанных местными художниками. В руке он держал рыболовную уду, а на шее у него висела старая закопченная трубка.
Джимми, бросив ремесло матроса, остался в Нукухиве, научился местному языку и потому часто служил французам в качестве переводчика. Этот старый сплетник постоянно являлся на суда, стоящие в гавани, и развлекал корабельную команду россказнями о придворных скандалах или небылицами про жителей Маркизских островов. Я помню один из его рассказов на борту «Долли», — сущую галиматью о двух чудесах на острове. Одним из этих чудес природы был старый отшельник, славившийся своей святостью и колдовством, живший в пещере в горах, где он скрывал от мира пару громадных рогов, росших у него на голове. Несмотря на славу о его благочестии, этот ужасный старик внушал страх всему острову; говорили, что он темной ночью выползает из своего убежища и охотится за людьми. Вторым чудом, о котором нам говорил Джимми, был младший сын короля. Хотя мальчишке только что исполнилось десять лет, он был сделан жрецом. Дело в том, что у него на голове рос гребень, как у петуха, и его суеверные соотечественники видели в этом особое предопределение.