Тайпи. Ому (сборник)
Шрифт:
– Никаких почтенных людей на судне нет, – возразил Салем. – Мы все – мятежники и пираты!
Джирмен молчал. Вконец растерявшийся Уилсон взял его под руку и отвел на другую сторону палубы. Посовещавшись, он вернулся и обратился к матросам:
– Судно перешло под мое управление. Капитан Гай пока останется на берегу, и до его выздоровления командовать кораблем будет старший помощник, мистер Джермин. Я не вижу причин не продолжать плавание, тем более что собираюсь прислать вам двух гарпунщиков и достаточное количество здоровых матросов. О больных позаботится доктор Джонсон. Через день или два, когда все будет сделано, вы выйдете в море на три месяца,
Уилсон повернулся, чтобы спуститься в каюту. Но матросы в ярости окружили его. Бешено жестикулируя, они требовали их выслушать. Они настаивали на том, чтобы войти в гавань, и консул встревожился.
– Расходитесь, ребята, – повторял он, спеша в каюту, – я все сказал. Надо было говорить раньше. – И он скрылся в люке.
Матросы последовали было за ним, но их внимание привлек Затычка, которого как раз начали награждать тумаками. Осыпая градом ударов, предателя потащили в кубрик…
Доктор Джонсон осматривал больных. Выходило, что все они, кроме двоих, должны оставаться на судне. Было ясно, что Уилсон дал ему четкие указания.
Меня позвали к врачу в числе последних. Моя хромота была признана притворной, и я оказался среди пригодных к любой работе. Я был в бешенстве. Долговязый доктор тоже не получил сочувствия от Джонсона, более того, он держался очень сухо, и теперь мы оба склонялись к тому, чтобы объединиться с матросами.
Мы хотели только, чтобы судно бросило якорь в тихой бухте Папеэте. Этого можно было достичь, либо подняв мятеж, либо подговорив матросов не выполнять никаких работ, кроме тех, которые необходимы для входа в гавань. Сложность состояла в том, чтобы удержать команду в нужных границах. Я шел на это с некоторыми опасениями – последствия наших действий были непредсказуемы, – но обстоятельства вынуждали меня поступать именно так. Нейтралитет был невозможен, как и безусловное подчинение.
Матросы на баке были в еще большем возбуждении. Мы с доктором немного успокоили их и стали настаивать на нашем плане отказываться от выполнения работ. Сначала никто не хотел и слышать об этом, однако мы убедили многих, хотя некоторые и продолжали упорствовать. Но даже те, кто соглашался с нами, не во всем слушались нас.
Когда Уилсон вышел на палубу, чтобы спуститься в шлюпку, его обступили, и несколько мгновений казалось, что судно захватят у него на глазах.
– Мне нечего сказать, ребята. Я отдал распоряжения. Расходитесь. Я не потерплю дерзости! – Уилсон, дрожа, перемахнул через борт, осыпаемый проклятиями.
Вскоре Джирмен приказал коку и юнге сесть на весла и, сказав, что отправляется навестить капитана, оставил нас на попечение Бембо. Сразу после его отъезда разыгралась невообразимая сцена. Матросы, словно обезумев, носились по палубе. Бембо стоял, прислонившись к гакаборту, и курил дикарскую каменную трубку, ни во что не вмешиваясь.
Купор Затычка всеми способами старался вернуть расположение матросов. Он предложил всем подходить и прикладываться к его ведерку с писко. Однако было видно, что прежде всего он хорошенько выпил сам. Но вскорости он таки добился благоволения товарищей, которые признали его отличным парнем. А нам с доктором с большим трудом удалось удержать матросов, которые собрались в трюм за дополнительной порцией выпивки.
На палубе началась кутерьма.
– Эй, на топе!
– На штагах стоять! – рычал Жулик Джек, замахиваясь топором кока, словно намереваясь перерубить крепления грота-штагов.
– Шквал идет! – орал португалец Антоне, тыча аншпугом в люк каюты.
– Пошел шпиль, веселей, ребята! – кричал Боб, отплясывая на баке матросский танец.
На закате Джирмен вернулся с берега. Стоя на носу шлюпки, он напевал веселую песенку, затем попытался взобраться на борт, но упал в воду. Юнга выловил его, протащил по палубе и бросил в стоявший на ней баркас. Джермин вскоре заснул. Около полуночи, проснувшись и слегка протрезвев, он направился на бак, к матросам.
Я понимал, что старший помощник только того и хотел, что вывести «Джулию» в море. Он рассчитывал, что матросы смирятся с недолгим плаванием под его командованием, так как популярность свою заработал в свое время кулаками. Теперь же он был очень разочарован, однако решил еще раз попытаться уговорить моряков, считая, что они могут изменить свою точку зрения.
Склонившись над люком, он обратился к нам самым любезным тоном, приглашая к себе в каюту. Мы последовали за ним, уселись на сундуке и стали ждать, когда юнга принесет выпивку.
Кружка переходила из рук в руки, а Джермин, сидя в капитанском кресле и облокотясь о стол, стал делиться своими мыслями. Он все еще был пьян. Если мы останемся на судне, сказал старший помощник, он устроит нам веселую жизнь; возможно, намекнул он как бы между прочим, что мы не вернемся за капитаном, да тот и не моряк вовсе; я готов, сказал он, обучить всех, кто пожелает, навигации и даже разрешит безвозмездно пользоваться своим квадрантом. Кстати, прежде, отведя доктора в сторону, он стал говорить о получении им более высокого звания, а также о моем возможном повышении в должности…
Но матросы хотели только одного – высадиться на берег, и переубедить их было невозможно.
Джермин в ярости осыпал нас проклятиями и выгнал из каюты. В самом радужном настроении, спотыкаясь, мы поднялись по трапу.
Каторжник Бен спустился с остальными матросами в кубрик, и Бембо постоянно звал его. Бен делал вид, что не слышит, однако когда крики стали повторяться, решительно отказался повиноваться, осыпав Бембо отборной бранью. Маори слишком долго жил среди матросов, чтобы не понять оскорбления, и, стоило морякам выйти из кубрика, обругал Бена на ломаном английском. Выпивка ударила Бену в голову, да и маори тоже. И не успели мы глазом моргнуть, как Бен ударил Бембо и началась драка. Они колотили друг друга, пока не упали на палубу и не покатились по ней, окруженные кольцом зрителей. Наконец голова Бена запрокинулась, его лицо побагровело. Бембо вцепился зубами ему в горло. Матросы бросились к ним и оттащили маори, который отпустил свою жертву, только когда его несколько раз ударили по голове.
С пылающими глазами, разъяренный, Бембо лежал на палубе, не пытаясь встать. Матросы отошли от него, обозвав людоедом и трусом. Бену же помогли подняться и увели в кубрик. Вскоре остальные матросы тоже спустились вниз и, так как почти не спали прошлой ночью, повалились возле сундуков и на койки. Через час наступила тишина.
Во время драки Джермин пытался разнять противников, несколько раз ударив Бембо, но безуспешно. Когда же матросы, разняв дерущихся, разошлись, старший помощник поручил юнге следить за судном и снова заснул пьяным сном.