Тающий мир
Шрифт:
– Мои тупоголовые оглоеды, – начал Гекс, – прежде чем вы отправитесь в далёкий и, несомненно, опасный путь, в котором, спасибо Императору, меня не будет рядом, я хотел бы вас проинструктировать. Во-первых, что я вам советую не делать – это не кичиться своим положением агентов. Забудьте, кем вы были. Теперь для каждого встречного вы – плесень, ханыги, шантрапа и попрошайки, ничтожества без роду и племени (что не совсем далеко от правды). В некоторых отдалённых уголках Империи не все боятся СВР и почти все готовы перерезать нам глотки – помните об этом. Не переусердствуйте с лишними вопросами – лучше вынюхивайте, подслушивайте и подпаивайте. Кыся у нас вообще
– Да, я такой! – гордо поддакнул Затюканский, польщённый вниманием министра.
– До некоторого времени я буду держать с вами связь посредством голубиной почты. Предупреждаю сразу: голубей не жрать! Мне самому не хватает.
Шмеля, поплёвывая, осведомился:
– А в какую сторону идтить?
– Кыся покажет. Он такой проныра, что даже из задницы коровы выход найдёт.
– Найду, найду! – заподпрыгивал на месте Кыся.
Гекс вздохнул.
– Вроде бы всё… Сказать больше нечего. Дальше впухайте сами, но найдите этот грёбаный Артефакт! Сегодня вам соберут сидора, а завтра, на рассвете, бодро в путь. И побыстрее там, не задерживайтесь, а то я скучать начну. Скучно, знаете ли, когда поорать не на кого.
– А как же этот Фуфел из Академии? – ввернул Кыся.
– Он будет мозгами помогать вам. Не бейте его слишком часто, товарищи, иначе проку от него никакого. Да и магия вам не помешает, а то живёте, как в болоте.
– Магия! – закатив очи, пропел Кыся. – Фокусы, иллюзии, таинственность!..
– Слышь, тупарь, ты губу-то подбери! Фокусы он захотел! – одёрнул его Гекс. – А ко-ко не ху-ху? – И, не давая Кысе как следует расплакаться, бросил: – Всё! Валите отсюда, и чтобы я вас до утра не видел!
Глава шестая
Крути педали, пока не дали
Проснувшись на рассвете, человек, эльф, орк, гном и прочие разномастные представители Растамании начинают трудный и насыщенный событиями день с определённых процедур. Человеку, например, необходимо почему-то прополоскать рот, дабы не воняло, зато чистоплюю эльфу гадкий запах парадоксально не мешает, но подпилить ногти на всех четырёх конечностях он считает своим первым делом. А вот гному не надо ни рот полоскать, ни ни когти шлифовать, потому что его больше беспокоят отросшие в носу жёсткие кучерявые волосы, так как торчащие из ноздрей космы смотрятся зело некрасиво – чего доброго засмеют орки, которые каждое утро бреют кривые зелёные ноги, больше смахивающие на лапы, надеясь удалением волосяного покрова превратить лапы в ноги. И не ведают, бедные, не понимают, что могут в один непрекрасный момент попасть под подозрение Службы Внутренней Разведки, – а это прямая дорожка на казённые нары и невкусные пилюли на завтрак вкупе с «любимой» работой на износ. Треть Западловья уже отсидела в колониях для общественного отребья, вторая треть сидит, а последняя треть с радостью готова сесть по приказу вышестоящих инстанций.
Фигус Акт до недавнего времени относился ко второй категории граждан, пока всё не опошлила эта гнида Шмеля. После той душевной травмы на игровой площадке эльфийской колонии Акт не мог ни пить, ни есть, ни испражняться, а отбитые вертухаями внутренности каждую минуту напоминали об отмщении. Сама мысль о том, что Шмеля где-то вольно дышит за пределами ЭКСР, заставляла зудится ручки, которые лишь чуть-чуть отведали дырнявкинской кровушки. А обиженному Акту хотелось довершить расправу, да так сильно, что на второй день после той истории с песочным замком Фигус направил стопы к начальнику колонии. Заключённый №3702 упал на колени перед ним и, ничтоже сумняшеся грызя угол обгаженного стола, начал:
– О мистер Труч, свет очей моих! Обрёк меня Шмеля Дырнявкин на посмешище и на погибель! Он разрушил моё творение – домик из песка!
– Остынь, Фигусик, – успокаивал его Труч. – Расставание со своим детищем порой наносит нам сердечную рану, но разумный эльф не станет бередить её нытьём и соплями. И вообще, я-то тут при чём?
– Отпусти меня, начальник! Я сдохну, если не отомщу этой проклятой змее, кою пригрел на своей груди! Га-га!.. – рыдал Фигус, заламывая руки.
Труч вздрогнул.
– Фигулёчек, хорош фигню нести! Ты очень послушный эльфозэк, которого все боятся и уважают, и такой исправительный подопечный в колонии гораздо нужнее, чем на свободе, где кусок дерьма остаётся самим собой даже среди алмазов… Короче, никуда я тебя не отпущу!
– Дай мне яду! – закатывался Акт. – Каждую минуту меня терзают смутные видения, каждый час у меня открывается энурез – и всё потому, что мой песочный домик разрушен! О богоравный начальник, вся моя любовь обращена только к тебе! Ну отпусти, ну чё ты!..
Вся эта ботва продолжалась часа два, пока наконец бьющегося в истерике Фигуса не выволокли из кабинета надзиратели, сопровождающие свои действия зуботычинами.
Ощутив на собственном ливере, что уговоры гражданина начальника дело, мягко выражаясь, неблагодарное, Фигус прекратил беспокоить верхушку тюремной администрации и решил воспользоваться опытом хитрожгучего Шмели – устроить побег. Надо признать, в отличие от Дырнявкина, ему это удалось, хоть и не без труда.
А удача скрывалась в самом Фигусе. Никто в колонии, начиная с последнего парашника и заканчивая Тручем, знать не знал об одной особенности «эльфа в законе» – Акт был магом. Ещё до своего первого тюремного срока он проходил обучение в Академии Магии и Естественных Наук, пока на втором курсе не стянул у тогда ещё молодого профессора Руди Муракоса панталоны сногсшибающей расцветки – Акту срочно понадобилось похвастаться перед любимой пассией, ибо таких пижонских панталон не было ни у одного студента. Муракос, возмущённый подобным фетишизмом, поднял крик. Панталоны, конечно, нашлись – вместе с воришкой. Самым ярким воспоминанием начинающего карманника остался полёт с крыльца Академии с возрастающим ускорением и приземлением на копчик.
Так Фигус стал недоучкой. Однако и то, чему он успел научиться, помогало воровать, убивать и насиловать. За все годы невольной жизни он ни разу не воспользовался способностями колдовать, ведь любого зэка, что владеет магией, отправляли к Тручу в качестве увеселительной игрушки и на особо тяжкие работы, при этом изолируя от остальных заключённых на весь оставшийся срок. А так как Фигусу сидеть оставалось до конца жалких дней, то работать он не хотел, не умел и не любил, зато потрындеть с другими эльфами «за жизнь» не упускал возможности.
И вот теперь, покряхтывая и держась за отбитые места, Акт доковылял до главных тюремных ворот, где дежурили самые злющие, самые бешеные и самые кровожадные вертухаи – Бруто и Зюся, сущие берсерки в погонах.
Ущербная луна трусливо спряталась за тучку, когда осатаневший от побоев Акт беспринципно попросил стражей открыть ворота и выпустить его. Зюся едва не проглотил грязную зубочистку от такого нескромного запроса, а Бруто идиотски загоготал, расценивая слова заключённого как свежий анекдот. Оба закадычных садиста не догадывались, что Фигус пойдёт на крайние меры для преодоления последней преграды на пути к свободе.