Тающий мир
Шрифт:
Фигус взмахнул обезьяньими руками и бормотнул что-то заковыристое. Это ещё больше рассмешило вертухаев, глядевших на вытанцовывающего эльфозэка. Видя, что его колдунство отчего-то не срабатывает, Акт тем не менее не прекратил попыток магического воздействия, однако Бруто и Зюся всё громче и громче ржали. Они никак не хотели уснуть, чего усиленно добивался Акт. Наконец он отказался от сплоховавшего заклинания «быстро спать!» и перешёл к заклятию «кусок кирпича». Обломков кирпичей валялось под ногами в достатке, и, пока стражи распаляли себя смехом, Фигус подобрал самый здоровенный кусок и хряпнул обоих недотёп по макушкам. На сей раз волшебство сработало – Бруто и Зюся,
* * *
– Ваше настоящее имя?
– Норман Мангоре Фуфел.
– Профессор?
– Да.
– Точно профессор?! Диплом не куплен?
– Да точно, точно!..
– В каких отношениях состояли с профессором Муракосом?
– В напряжённых.
– Причины?
– Кхе… мгу… как бы это вам сказать…
– Измены со стороны партнёра?
– Ну что вы! Не знаю, правда, как там Муракос со своими кобылами, а у меня всё в ажуре!
– Значит, вы не спали с профессором Муракосом?
– Кто вам такое наговорил?!
– Молчать, я вас спрашиваю!
– Нет, слава Империи, я с ним не спал!
– Почему? Брезгуете?
– Да потому что я нормальный мужик!
– Хорошо. Другой вопрос: почему вы не защищаете своего коллегу?
– Потому что мы живём в самом прекрасном государстве на свете. Потому что я люблю нашу власть. И ещё я мечтал увидеть Муракоса болтающимся на верёвке в грязных носках, ибо технические достижения этого упыря растлевали наш народ.
– Браво! – Гекс небрежным движением длани захлопнул папку с досье и отшвырнул её в сторону. – Слова истинного патриота, который завидует всем, кто лучше его. Как же я обожаю работать со сволочами! Вы ведь скотина, Фуфел, признайтесь?
– Так точно, мистер Гекс, я скотина!
– И вы пойдёте на всё ради блага Империи?
– А то!
Гекс потёр лапки.
– Чудненько, мой друг, чудненько! Впрочем, другого я и не ожидал… Предлагаю вам искупить свою вину перед Родиной кровью, профессор.
– Да-а?! Вы вроде бы говорили, что все обвинения с меня сняты…
– А мы их заново на вас повесим! Делов-то!..
Норман, натужно улыбаясь, нервно сглотнул:
– А что от меня требуется?
– Я вас отправляю в научную экспедицию, как вы любите, в компании двух моих отморозков. От вас требуются умственные и магические таланты, так как никто из остальных членов экспедиции не силён ни в том, ни в другом.
– Что ж… если больше некому… Но как же Академия… моя кафедра, в конце концов?
– Я присмотрю за вашими студентами и коллегами. Когда вернётесь, не узнаете Академию! Я им всем устрою досрочный выпуск, паразитам! Только об одном прошу, профессор, не болтайте посторонним, куда и зачем вас направили, дело строжайшей секретности. Не дай-то Бог, проговоритесь, я вас мигом!..
– Всё ясно, мистер Гекс! – побелел Норман.
– Для всех вы считаетесь смертником, вы приговорены к кастрации левой почки.
– А как же Жадикус?
– А что – Жадикус?
– Он мне всю ночь на уши капал о том, как я буду казнён. Он всем разболтает, что меня освободили и вообще…
– Спокойно, профессор, не разболтает. Только что я узнал о страшной болезни барона – об астме. Сами понимаете, в казематах холодно и сыро, врачебного надзора нет, не ровен час, простудится наш Жадикус и помрёт от удушья… Кстати, вы мне напомнили, что надо повидать барона. – Гекс освободил кресло и вытащил из рукава скрученную удавку. – Получите у моего секретаря документы и пропуска и работайте, товарищ, только нас не забывайте, ибо ежели вы нас забудете, то и мы вас не вспомним. Никогда.
* * *
Шмеля едва продрал глаза и сразу почувствовал, что нынешней ночью ему в рот гадили кошки. Вчера перед сном он опять дал гари. На сей раз это был дрын – драгоценный наркотик продавался здесь на каждом углу и по сногсшибательно низкой цене. Три клизмы дрына унесли «крышу» Шмели за тридевять земель, в другое измерение, где не было горестей, силы тяжести и прочих досадных неудобств реального мира. У дрына имелся лишь один побочный эффект – после «возвращения» следовало обязательно успеть добежать до нужника. Дело в том, что наркошу атаковывал жесточайший жидкий стул, жидкий стол, такое же негустое кресло и другие хлипкие предметы мебели.
Шмеля, еле передвигая ногами, подошёл к окну и глянул на распахнувшийся внизу город, вдохнув сырой, отдающий помоями, воздух. Улицы, как обычно, были запружены. В канавах, как всегда, возились бичи. Ничегошеньки не изменилось в этом душном, скотском, неблагополучном и неуютном городе, где приличного эльфа, заслуженного работника СВР, будущего дипломата, ум, честь и совесть Империи, заставляют спать, не избавив его нежные ушки и чувствительный носик от всяческой погани.
«Ничего, гады, – погрозил Шмеля клокочущей улице, – я ещё с вами поговорю! Я вам покажу, почём фунт лиха!» Да, увы, теперь он хотел нести добро и просвещение этим роющимся в отбросах свиньям. Вчера, только покинув императорский дворец, Шмеля мгновенно взялся за исполнение обязанностей агента СВР, отбив троих парней от злобной старушки. Ребята просто старались помочь бабушке донести тяжёлую сумку до дома; один из них, видя мучения старухи, от отчаяния даже попытался вырвать ношу из её рук, но бабуля оказалась на редкость упёртой и огрела юношу этой же сумкой по хребту. Вариации помощи старушенции терпели фиаско одна за другой, и, не подоспей Шмеля вовремя, дело могло кончиться совсем плохо. В итоге злую бабку повязали и отправили на трое суток в казематы – перевоспитываться. Будет знать, карга старая!..
…От сладких воспоминаний Шмелю оторвал склизкий голосок Кыси, стоящего на площади перед штаб-квартирой и пытающегося докричаться до друга вот уже битые десять минут.
– Шмеля! Шмелик! – зазывал он. – Шмелёныш! Шмелюня! Шмелюнёныш!.. Эй, говнюк ушастый, а ну бегом спускайся! Я тебе чё, пугало огородное, чтобы тут торчать?
Шмеля тоскливо вздохнул и с грустными мыслями о том, что сейчас Кыся будет жрать землю под его чутким руководством, покинул цитадель СВР, напоследок поплутав в поисках лестницы вдоль вереницы бесконечных дверей, из-за которых иногда доносились стоны, крики и слёзные мольбы «не бейте, дяденька, я всё подпишу!» Новичку не хотелось покидать штаб-квартиру на самом интересном месте, но ослушаться Гекса не хотелось всё-таки больше.
– Доброе утро, напарник! – заулыбался Кыся, едва Шмеля вышел под яркое солнышко. Улыбку как корова языком слизнула, когда кулак Дырнявкина вошёл в тесный контакт с челюстью Затюканского, и Кыся очутился на кирпичах площади, по обыкновению скуля себе под нос.
– Понял, за что? – Шмеля схаркнул под ноги. – А сейчас поднялся, привёл себя в порядок и сказал мне, что делать дальше.
Громко булькая, Кыся поспешил выполнить его просьбу.
– Надо идти к главным воротам. Там нас Гекс ждёт с вещами.