Те, кого нет
Шрифт:
Главная забава была такая: удрать вдвоем-втроем после уроков с территории, выбраться за околицу и у подножия лесистой сопки, там, где начинался длинный подъем-тягунок и поезда сбрасывали ход, дождаться товарняка, запрыгнуть на платформу или на подножку хвостового вагона и прокатиться через перевал до следующей сопки, где опять начинался подъем. Затем — с ходу на насыпь, пару километров в обратном направлении по распадку на своих двоих, и то же самое на встречном. Называлось — «смотаться в Находку». С той разницей, что на обратном пути состав сбрасывал скорость на входном светофоре станции Вяземское.
Экстрим этот, как сейчас сказали бы, давал недолгое ощущение свободы; к тому же в распадке, в стороне от колеи, были ягодники, и они обжирались голубикой, а заодно приванивающей клопом крупной красникой, чтобы потом неделю маяться животами и линять с уроков в медпункт.
В тот раз их было четверо — трое пацанов и Цыплячья Роза, девчонка постарше, которая упорно держалась их компании. Вся словно скрученная из ржавой проволоки, с пугающим взглядом исподлобья, с немытыми смоляными патлами, остриженными, будто овечьими ножницами, в кружок. Никто уже не помнил, откуда взялось прозвище, а имени ее толком они не знали, потому как учились в разных классах. Цыплячья Роза ходила в штанах, не признавая «бабских тряпок», и во всем была с ними на равных.
До распадка добрались без происшествий — попался состав сплошь из хопперов-рудовозов, цепляться на них было проще простого. Однако на обратном пути ждать пришлось долго — что-то случилось на Магистрали, ни пассажирских, ни товарняков не было до тех пор, пока не стало смеркаться. За все это время мимо пронесся только тяжелый тепловоз-спарка, обдав их приторной копотью соляры. Наконец, когда они уже стали подумывать, что придется кантовать ночь в тайге, на втором перевале показался длинный состав в сторону Вяземского.
Все четверо прятались в кустах у подножия сопки, в двух шагах от полотна, и не сразу рассекли, что весь он состоит из платформ с зачехленными брезентом военными машинами — вроде бы танками. Причем борта платформ опущены — хуже некуда. Только в середине состава виднелись два крытых товарных вагона сопровождения без тормозных площадок. Но выбирать особо не приходилось — перспектива ночевки в лесу никого не вдохновляла. Поэтому, когда локомотив сбавил ход, взбираясь на склон, они выдвинулись из зарослей, переглядываясь и подталкивая друг друга локтями.
Первым выпало прыгать Валентину, который уже успел сообразить, что дело швах. Гусеничные машины, закрепленные растяжками на платформах, оставляли свободными метра по три с каждого конца. Но при опущенных бортах зацепиться там было не за что — голые доски, а растяжки находились слишком высоко.
Валентин подождал, отсчитывая колесные пары: «и-раз, и-два, и-три, и…», набрал побольше воздуху, оторвался от своих и побежал вдоль полотна, постепенно набирая скорость. А когда почти догнал проплывающую мимо платформу — оттолкнулся и прыгнул «щучкой», вытянув руки перед собой и надеясь неизвестно на что. Скорее всего, на стальной трос растяжки, который должен был вот-вот подоспеть.
В последнюю секунду он успел почувствовать, как балластный гравий под ногой упруго подался, гася толчок, и прыжок получился вялый, совсем не такой, как он рассчитывал. Тело по грудь оказалось на платформе, пальцы судорожно цеплялись за неровности настила, но разница в скоростях давала себя знать, его упрямо тянуло вниз, и он начал постепенно, сантиметр за сантиметром, сползать.
Валентин бешено засучил ногами, ловя коленом стальную закраину борта, но при таком положении та оставалась недосягаемой. Вывернув шею, он покосился через плечо. Далеко внизу, словно выхваченная камерой из полумрака, дергалась чья-то тощая нога в серой штанине и растрескавшихся сандалиях с плохо застегнутым ремешком. Под ней мельтешащей полосой бежал гравий, лоснилась головка рельса, а в сантиметре от сандалии вращалось, гудя и сверкая отшлифованным бандажом, тяжеленное колесо.
Он не сразу понял, что нога — его собственная и что если уступить еще чуть, хоть миллиметр, многотонная железяка превратит его в кровавый шматок мяса. После чего, срывая ногти в щелях между досками настила и извиваясь, как червяк, мигом взлетел на платформу, рухнул навзничь и до самой станции провалялся, как труп, следя только за тем, как подмигивает в прогалинах облаков далеко вверху точно такая же звезда.
Остальные трое благополучно погрузились на платформу в хвосте состава, а когда сошлись у светофора спустя полчаса, Цыплячья Роза только и сказала: «Ну ты дал! Мы там чуть не обоссались». Это означало, что они все видели. Хотя и не имело особого значения, потому что они пропустили вечернюю поверку, а в корпусе «Б» их уже караулил Штакет со своими подручными…
Все это мигнуло и пропало в памяти в те считанные секунды, пока Валентин сдирал с себя пропитавшиеся вонючей торфяной жижей светло-кофейные в прошлом брюки. Первым делом он вытащил из кармана деньги — доллары и те, что были при нем. Вместе со скомканной пачкой купюр на сырой мох, тупо звякнув, выпали ключи от городской квартиры. За ними последовали какие-то бумажки и леденец в сиреневой обертке. Поднимать он не стал, а занялся штанами: требовались серьезные усилия, чтобы придать им более-менее пристойный вид.
Покончив с этим, Валентин натянул на себя брюки, рассовал по карманам барахло, выпрямился и стал прислушиваться.
Окончательно стемнело, в подлеске шуршали какие-то твари, похрустывали, словно расправляясь после дневной жары, заросли, пикировали на потную шею комары. Со стороны берега не доносилось ни звука.
Он выругался сквозь зубы и потоптался, разминая затекшие ноги. Еще раз взглянул в сторону берега. На мгновение вспыхнула слепая ярость — девчонка обставила его по всем статьям, а теперь, конечно, давным-давно свалила вместе с катамараном. Надо подумать, как выбраться отсюда. Первым делом следовало отыскать мобильник. Но пользоваться им — только в крайнем случае, не исключено, что Марта поднимет шум. Хотя вряд ли — тогда ей придется объяснять, где она раздобыла оружие, а заодно и крупную сумму денег. В любом случае, сначала нужно сориентироваться в ситуации.
Обратный путь к берегу показался Валентину много длиннее: на прогалину за болотцем его пригнал слепой инстинкт, а назад, в сумраке, пришлось двигаться неторопливо, выбирая дорогу и стараясь на всякий случай производить минимум шума. В густом лозняке, где уже ощущалось влажное дыхание плеса, ему даже почудилось, что все, заплутал, но внезапно кусты расступились. Валентин разглядел расстеленный плед, примятый травостой, спуск к воде — и застыл, озираясь.
Девчонки здесь нет, отметил он со странным сдвоенным чувством. С одной стороны — облегчение. С другой — интуиция. Если бы Марта осталась ждать его здесь после того, как уже попыталась прикончить, это могло каким-то образом повернуть ситуацию в его пользу. Почему — Валентин не знал. И никаких рациональных объяснений.