Театр французского классицизма

Корнель Пьер

(Заметив Бурра.)

Еще не вышла мать из моего дворца? Замкните двери, Бурр, засовами глухими И стражников ее смените вы моими.

Бурр

Возможно ль, цезарь? Мать? Не выслушав?

Нерон

Ну, нет! Остерегитесь, Бурр, вот добрый вам совет! Уже который день любое приказанье Встречает в вас судью, родит непослушанье. От вас ответа жду, а будете молчать — Я расспрошу других про Бурра и про мать.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Агриппина, Бурр.

Бурр

Да, защитить себя вы сможете свободно: Нерону самому вас выслушать угодно. Быть может, лишь затем и удержал он вас, Чтоб с вами, госпожа, увидеться тотчас. Но вам — простите вновь свободное сужденье! — Не должно цезаря корить за оскорбленье; Готовьтесь, госпожа, виновного обнять: В защите вы вольны; но бойтесь обвинять! Двор приучен глядеть

на все его глазами. Пускай Нерон ваш сын, пусть коронован вами,— Он император ваш, и власть его сильна, Хоть вами ж эта власть была ему дана. Немилостив ли он иль с вами ласков снова,— Толпа ласкать и гнать вослед ему готова. Не вы ей надобны, — он, он один, во всем! А вот и государь…

Агриппина

Оставьте нас вдвоем!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Нерон, Агриппина.

Агриппина

(садясь)

Извольте сесть, Нерон, и слушать, что скажу я. Повинной ждете вы, свиданье мне даруя. Не знаю, в чем меня могли оклеветать: Я все свои вины вам поспешу назвать. Вы заняли престол; вы с детства знали сами, Какая цепь преград лежит меж ним и вами. Права моих отцов, возвысившие дочь, Без помощи моей вам не могли б помочь. Когда судили мать Британника сурово [185] И Клавдий ей вернул супружеское слово,— Немало девушек искало глаз его, Придворных, даже слуг, склонив на сватовство. Я стала в общий ряд, лишь одного желая: Вам передать тот трон, который обрела я. Я гордость бросила, — Паллант мне сватом стал, И Клавдий глаз моих зовущий блеск узнал: Племянницу свою лаская непрестанно, От нежности к любви он перешел нежданно. Но Рим мог заклеймить преступным наш союз: Разъединяли нас запреты кровных уз. Я не могла бы стать женой отцова брата. Но, щедро купленный, привел указ сената В постель мне цезаря, а Рим — к моим ногам. Все было мне дано, и ни толики — вам. В семействе Клавдия родным вы скоро стали; Дочь цезаря за вас просватала не я ли? Силан, ее жених, был с нею разлучен, И кровью оплатил свое паденье он. Но мало этого! Кто б ждал от властелина, Что даст он зятю власть, лишая власти сына? Вновь помощь я нашла в Паллантовых речах: Вас Клавдий уравнял с Британником в правах, Нероном вас назвал и произнес решенье До срока вам вручить права на соправленье. Отныне цель моя для всех была ясна И многих трепетать заставила она. Про скорбь Британника, про будущие беды Среди друзей отца затеялись беседы. Я обещаньями задобрила одних; Изгнанье навлекла на самых заклятых; Сам Клавдий, вняв словам моих немолчных жалоб, Отторг от сына тех, чья верность пожелала б, О жребии его печась, как о своем, Вернуть его на трон извилистым путем. Я больше сделала: друзей, вожатых ложных, Нашла я для него средь слуг своих надежных. А вам, верна себе, но с умыслом иным, Дала наставников, которых чтил весь Рим: Я мудрость избрала, тщеславье отстраняя; Вернула я из войск, из ссылки призвала я Тех самых Сенеку и Бурра, кто потом… Но Рим их чтил тогда, и я ввела их в дом! Не пощадив казны дворцового подвала, Я вашим именем щедроты рассыпала. Приманки зрелищ, игр, подарков и наград К вам привлекли сердца народа и солдат, Чья память, верная Германика победам, Во внуке молодом гордилась славным дедом. Меж тем к закату шел Британника отец. От долгой слепоты прозрел он наконец — Ошибку понял он. И, сетуя о сыне, Вдруг разомкнул уста, молчавшие доныне, Хотел созвать друзей, — напрасно! поздний страх: Дворец, войска, альков держала я в руках. Его последний вздох от всех оберегая, Отцовской нежности расцвесть в нем не дала я, Стеной своих забот сокрыв его вполне От сына, что рыдал безвестно в стороне. Он умер. Каждый мог предать меня бесчестью. Не стала я смущать сердца внезапной вестью; И вот меж тем как Бурр, желанной цели рад, Вам тайно присягнуть заставил всех солдат, [186] И я, его рукой, вас близила к победам, Конец властителя здесь в Риме был неведом: Курились алтари, и, Клавдию верна, О здравье мертвеца молилась вся страна: Но, укрепив свой трон признаньем легионов, Вы возвратились в Рим вершителем законов, И должен был народ узнать двойную весть: Оплакать Клавдия — Нерона превознесть. Вот исповедь во всем, свершенном мной когда-то, Вот все мои грехи! А вот за них расплата: Всего полгода лишь, став баловнем в стране, Вы, благодарностью платить умели мне; Потом, утомлены стеснительным вниманьем, Вы предпочли платить мне дерзким непризнаньем. А Сенека и Бурр щадили тот порок, Давая, что ни день, вам низости урок, Хвалясь, что их самих в науке превзошли вы. Но, верно, и они еще не слишком лживы,— Отон, Сенецион [187] вам стали ближе тех, Пособники бесчинств и низменных утех. Когда же, возроптав на ваши козни злые, Обидчика на суд я призвала впервые (Злодей вдвойне жесток, раз совесть смущена!),— Я цезарем была вдвойне оскорблена. Но мало! Юнию помолвив с вашим братом, Я обещала им поддержку пред сенатом. Что ж делаете вы? В тюрьму заключена, В вас пагубную страсть рождает вдруг она. И вот в одну лишь ночь Октавия забыта, Скрепленный мной союз ей больше не защита; Отослан прочь Паллант, Британник заключен; Простерт и на меня преступный ваш закон,— Бурр дерзко предо мной велел замкнуть ворота, А вы, кто виноват в предательствах без счета, Забыв, что долг ваш в том, чтоб оправдаться в них,— Вы ждете от меня признанья вин моих.

185

Когда судили мать Британника сурово… — Мессалина, мать Британника и Октавии, прославилась крайней порочностью и бесстыдством. Была казнена

в 48 г. за супружескую неверность.

186

…Бурр… вам тайно присягнуть заставил всех солдат… — Афраний Бурр был долгое время префектом претория, то есть начальником императорских когорт в Риме. Успех претендента на престол зависел от настроения в этих когортах; поэтому, желая добиться власти, наследники трона старались прежде всего обеспечить себе поддержку префекта претория, а через него и всей императорской гвардии. Фактически после Октавиана Августа все римские императоры вступали на престол при посредничестве префекта преторианских войск.

187

Отон, Сенецион — приятели молодого Нерона, участвовали во всех развлечениях императора.

Нерон

Я не забыл, что власть была дана мне вами. Не тяготя мой слух ненужными словами, Могли б спокойно вы, без вздохов и скорбей, Вкушать плоды любви и верности моей. Но ваша неприязнь и этот вечный ропот Невольно при дворе родит упорный шепот О том (я все скажу — друг другу мы не льстим), Что о себе пеклись вы именем моим. «Ужели, — шепчут здесь, — всем царственным почетом Еще не отдан долг былым ее заботам? В чем провинился сын? За что он осужден? На то ль, чтоб угождать, был коронован он? Опять она царит; он — лишь наместник новый?» И вправду, до сих пор, вам угождать готовый, Я честь свою и власть вам уступить был рад. Нетрудно было б мне отдать их вам назад. Но мужественный Рим не хочет женской власти. Пока я робок был, здесь бушевали страсти: Сенат и весь народ вдвойне возмущены, Что в образе моем вас чтить они должны, Кричали про меня, что Клавдий, вам послушный, Мне с властью завещал и нрав свой простодушный. Когда у ваших ног склонялся лес значков, Вы слышали не раз мятежный гул полков: Роптали воины, напрасно удостоив Вас этим зрелищем простертых ниц героев. Другая женщина была б не так горда: У вас же — или власть, иль слезы без стыда! Теперь, Британника одушевив на мщенье, Вы Юнию ему даете в подкрепленье И снова ткете сеть Паллантовой рукой. Когда ж я принужден свой оберечь покой,— От ярости себя не помните вы сами, Грозя Британника явить перед войсками. Уже до лагерей донесся шум молвы.

Агриппина

Я? За него? Злодей! Могли поверить вы? Чего достигла б я, вас на него сменяя? Чем стал бы мой удел? Чего бы ждать могла я? Ах, если и меня наветчик не щадит, Раз взор доносчиков и здесь за мной следит, Раз нет и здесь оград от их наветов черных,— Что ж сталось бы со мной в толпе чужих придворных? Судили б там меня не за бессильный гнев, Что в сердце умирал, родиться не успев, Но за мои вины пред всеми ради сына. Их искупила бы сторицей Агриппина! Я разгадала вас, мне ваша лесть чужда: Вы нерадивый сын, вы были им всегда; Когда вас, отрока, я пестовала нежно, В ответ был поцелуй, заученный прилежно. Все было вам равно, все жесточал ваш нрав, Самой моей любви преградой вечной став. О, как несчастна я! Какая участь злая: Заботливо любить, заботой докучая! Сын у меня один: о небо, знаешь ты, О ком, как не о нем, мой плач, мои мечты? Опасность, совесть, страх меня не удержали, Я подавила гнев; от будущей печали Непостижимый рок глаза мои отвел; Я сделала свое: вы заняли престол. К свободе, что теперь я под замком оплачу, Вы можете отнять и жизнь мою в придачу. Но бойтесь, чтоб народ, оплакав мой конец, С вас вскоре не сорвал надетый мной венец.

Нерон

Чего ж хотите вы? Что должно мне исправить?

Агриппина

Моих обидчиков раскаяться заставить, Отчаянье и гнев Британника унять, На выбор Юнии цепей не налагать, Чтоб с ними и Паллант был возвратиться волен, Чтоб доступ к цезарю всегда мне был дозволен,

(замечая Бурра в глубине сцены)

Чтоб этот самый Бурр, кто слышит нашу речь, У входа в ваш покой не смел меня стеречь.

Нерон

Готов я тотчас же, с настойчивым стараньем, Заверить вашу мощь безмерным послушаньем; И я благодарю счастливый наш разлад За то, что прежний мир он нам вручил назад. Что б ни свершил Паллант, я все забыть согласен; Британнику мой гнев отныне не опасен; Что ж до моей любви, разъединившей всех, Рассудите вы нас и в этом без помех. Порадуйте друзей моих благим решеньем. Покорность, стражники, царицыным веленьям!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Нерон, Бурр.

Бурр

Как долгожданный миг и нежный ваш порыв Мой утешает взор, как сердцем я счастлив! Мое вниманье к ней вам, государь, не ново. Сказал ли я хоть раз порочащее слово, Ее неправый гнев способное навлечь?

Нерон

Я вас недавно, Бурр, пытался остеречь: Считал, что вы не друг, раз заодно с врагами. Но неприязнь ее опять роднит нас с вами, И матери моей поспешно торжество: Я обниму врага, чтоб задушить его!

Бурр

Как, государь?

Нерон

Пора! Его уничтожая, От материнских пут избавлюсь навсегда я: Я не могу дышать, пока здесь дышит он. Я самым именем проклятым утомлен; И я не допущу, чтоб, с дерзостью обычной, Он на моем пути помехой стал вторичной.

Бурр

Ужель Британник впрямь на гибель осужден?

Нерон

Еще мне до ночи не будет страшен он!

Бурр

И кто же вам внушил кровавое желанье?

Нерон

Моя любовь, мой страх, мой долг, мое дыханье!

Бурр

Нет, страшный приговор, что здесь произнесен, Не в вашей он груди, о государь, рожден!