Театральные подмостки
Шрифт:
На этом мои воспоминания закончились, и я уж было собирался подумать о чём-то другом, как вдруг меня закинуло в этот фрагмент моей жизни. И я снова с удовольствием увидел всё то, что произошло тогда. Только смотрел уже не своими глазами, а глазами того таинственного и непостижимого. К тому же меня ждало, не побоюсь этого слова, великое открытие...
Тот невидимый, чьими глазами я смотрел, не сводил своего взгляда с девушки. Причём это было очень странное зрение. Я рывками оказывался то в одном месте, то -- в другом, иной раз совсем близко, на расстоянии
И так забавно было смотреть на неё и на себя со стороны, на этого хоть и окрылённого победой, но уставшего молодого Бешанина, который равнодушно поглядывал на Синичку и даже не подозревал, что встретил родственную душу и свою любимую. Оно и верно, какая-то девчушка, которая и школу-то не закончила. Провожая её до дома, он что-то говорил невпопад, больше молчал и даже не смотрел на эту совсем непростую незнакомку. А она, всё ещё напуганная, тоже молчала, но иногда с интересом поглядывала на своего спасителя.
Расстались мы тогда просто и незатейливо. Я незамысловато пошутил, вышло как-то неловко и неостроумно, но без пошлости. Синичка робко благодарила. Потом я смущённо махнул рукой и отвернулся. Тут видение закончилось, и я очутился в своём театре.
Я почему-то стоял на самом краю авансцены, так, что носки моих туфель свисали с подмостков. Растерявшись, я потерял равновесие и чуть было не упал вниз.
Потом я долго ходил взад-вперёд по зрительному и думал, думал... Да, есть от чего раскинуть мозгами. Вспоминал каждую чёрточку лица Ксении, каждое её слово, безуспешно пытался вникнуть в смысл происшедшего и размышлял о превратностях человеческой судьбы.
Интересные всё-таки на этом свете вещи проясняются. Получается, Синичка подросла и через сколько-то лет увидела меня на сцене театра или в каком-то фильме и, возможно, узнала. Вот где собака зарыта! Почему же я её не узнал? Видимо, она за годы расцвела в прекрасную девушку, хотя и тогда не была гадким утёнком. Обычная история: девчонки могут себя так перекроить -- случись, и мама родная не узнает.
И вот с тех пор прошло, страшно подумать, тринадцать лет, а мы так и не познакомились. Эх, хорошо на этом свете раскладывать по полочкам. Теперь-то ясно, что та наша далёкая первая встреча случилась неспроста. Видимо, это было начало какого-то хитроумного и с дальним прицелом плана, который так и не... или всё-таки ещё исполнится?..
Странная штука, пробираюсь по закоулкам тустороннего мира, как моль в шкафу с фонариком, и, не в силах решить все эти загадки и уравнения, погружаюсь всё больше и больше в беспросветную мглу. Вот ничегошеньки не понимаю!
Уснул, как обычно, внезапно. И опять снилось мне, как наши молодые гримёрши Аня и Маша колдуют над моей внешностью.
На этот раз я сидел перед зеркалом спокойный и умиротворенный, и живые огоньки мелькали в моих глазах.
– - Ваня, а правда у тебя свидание скоро?
– - спросила Аня.
Не успел я и слова сказать, как она с важностью проговорила:
– - Надо тебя хорошо подготовить. Вшей как следует вычесать...
– - Так у Вани же нет вшей!
– - удивилась Маша.
– - Его проверяли.
– - Ах да, я и забыла. Ваня у нас молодец. Другие актёры парики сдают -- замучаешься вшей вычёсывать, а с Ваней такого никогда не было.
– - И не говори, я уже даже не проверяю. Знаю, что всё в порядке.
Тут в гримёрную зашёл Бересклет.
– - Ну что, девочки, стараетесь? Умнички мои! Надо Ванечке новую масочку наложить. Вот я тут принёс четыре -- выбирайте любую.
– - Зачем Ване маску?
– - удивилась Аня.
– - Он же не только рубашке, но и в маске родился.
– - Так надо, красавицы мои! Лишняя не помешает. Зато новые роли, яркие...
Бересклет ушёл, а Аня посмотрела на меня через зеркало с жалостью и задумчиво произнесла:
– - Да-а... Надо очень, очень-очень постараться, чтобы ничего не испортить...
И только она приложила первую маску, глядь, а в зеркале тучный и обрюзгший Шмахель объявился. Заметьте, только -- в зеркале, а в кресле я так и остался Иваном Бешаниным.
– - Вот видишь, какой он у нас получился, -- с удовлетворением сказала тощая Аня.
– - Толстый, солидный, с важным лицом...Настоящий кавалер... Теперь Ваню можно со спокойным сердцем на свидание отпускать...
– - Мне кажется, это чересчур, -- тихо обронила Маша.
– - А мне нравится. Разве что усов не хватает.
Сразу же у Шмахеля гусарские усы появились, а следом другие -- как у Тараса Бульбы.
– - Ты ему ещё и бороду приделай...
– - Можно и бородку, аккуратненькую такую...
У Шмахеля выросла совершенно идиотская козлиная бородка.
– - Нет, ну, всё-таки это никуда не годится!
– - с мольбой запротестовала полненькая Маша. -- Мы в 21 веке живём. Герой должен быть худой, поджарый. Хотя борода вроде бы к лицу... Давай другую маску попробуем.
И тотчас же Шмахель похудел, как будто его болезнь вытряхнула -- осклизлый череп, выпирающие скулы, впалая грудь, тощие руки как плети болтаются.
Аня и Маша с придыханием уставились в зеркало, рассматривая дебильное лицо Графина.
– - Кощей какой-то получился, -- насмешливо сказала Аня.
– - Упадничество... Ну что за глупости!
– - Ты права, перебор. Какой-то больной... И на голову тоже. Такой вряд ли Ксении понравится... Ладно, путь будет всёго в меру. Остановимся на спортивном телосложении.
Тотчас же Графин превратился в Оскара. Потом Оскар перевернулся в Стаса.
Тут девушки совсем заспорили, давай кричать друг на друга -- и изображение в зеркале стало меняться с бешеной скоростью. Что-то несообразное мелькало, как в калейдоскопе. Шмахель, Стас, Графин, опять Шмахель, Оскар... И когда Аня с Машей выдохлись и успокоились, в зеркале отображалось уже что-то несообразное. Нечто среднее и спутанное между всеми этими четырьмя персонажами.