Тебе больно?

Карлтон Х.Д.

Я опускаюсь на него сверху, неугасимая ярость наполняет мою грудь и проникает глубоко в кости.

Его кулаки летят на меня, но он не более чем слабый, старый человек. Он выкрикивает цветистые оскорбления и хрипит, когда сажа заполняет его легкие.

Опустив пистолет, я хватаю его за запястья, быстро сжимаю их и зажимаю между бедер. Я сильно сжимаю его, пока он извивается подо мной, как червяк на крючке, и наношу серию ударов по его лицу. Я чувствую, как рвется кожа на костяшках пальцев и как мои кости сталкиваются с его костями снова и снова.

Сквозь

дымку я смутно слышу странный, булькающий крик, прежде чем меня отбрасывает в сторону, и то, что кажется руками и ногами, обвивается вокруг моего туловища.

Я бездвижен достаточно долго, чтобы Сильвестр встал на колени и схватил пистолет. В тот момент, когда он поднимает его, позади него появляется Сойер, звено цепи между ее закованными в наручники запястьями перекидывается через его горло и затягивается.

Из ее горла вырывается крик, и она со всей силы отбрасывает его назад, на ее лице появляется страдальческое выражение, когда они вместе падают назад. Дробовик выпадает из его руки и проскальзывает в футе от них.

— Кейси! — рычу я, пытаясь оттащить ее от себя. Я не хочу причинять ей боль. Она противоречива, ей годами промывали мозги, чтобы она защищала своего отца, а не себя, причем самыми жестокими способами. Но я не позволю ей остановить меня от убийства человека, который годами причинял боль и мучил невинных людей. И особенно после того, как он прикоснулся к моей девочке.

Это никогда не останется безнаказанным.

Мне удается освободиться от хватки Кейси, и я с ужасом вижу, что ее рот открыт, швы разрывают плоть вокруг губ. Кровь стекает по подбородку, а из ее горла вырываются истошные крики, когда рот расширяется, обнажая почерневшие зубы и отрезанный язык.

Я хватаю ее за челюсть, пытаясь не дать ей причинить себе еще больше боли.

— Ты не должна страдать из-за него, — решительно говорю я ей, мой желудок сводит от гротескного ощущения ее гниющей плоти и телесных жидкостей, о которых я даже не хочу думать, вместе с резким зловонием от них. — Больше нет.

Она одновременно борется за него и против него.

Любовь — забавная штука. Она сохраняется даже тогда, когда вы сделали все возможное, чтобы ее изгнать. Она требует собственного голоса и отказывается быть рабом кого-либо, кроме своих собственных желаний. И несмотря на всю свою силу, именно эти эгоистичные желания делают любовь такой слабой.

Она принимает извинения обманутого любовника.

Это возвращение к поднятой руке, снова и снова, пока эта рука не станет смертельной, а дом — в загробном мире.

Это цепляться за мать, которая никогда не хотела тебя видеть, и надеяться, что однажды она появится на ступенях церкви.

Это хвататься за руку, которая принадлежит и отцу, и обидчику, и рыдать, когда они медленно ускользают.

Это влюбиться в лжеца, вора и молиться, чтобы он больше никогда не причинил тебе боли.

Кейси качает головой, болезненный, горестный крик прорывается сквозь швы прямо мне в грудь. Сойер и Сильвестр все еще борются, и как бы Кейси ни нуждалась в утешении, у меня нет времени.

Бросив

на нее последний взгляд, который, как я молюсь, она истолкует как «помоги нам помочь тебе», я поворачиваюсь к борющемуся дуэту. Сойер лежит на полу, Сильвестр на ней, спиной к ней, а она пытается задушить его цепью.

Их лица покраснели, а на лице Сойер проступили черты изнеможения. Ее силы иссякают, и Сильвестр начинает освобождаться от ее хватки.

Как только я делаю шаг к ним, Сильвестр вырывается и бросается к пистолету, выхватывает его и направляет прямо на меня. Но я сосредоточен только на Сойер, и если этот ублюдок хочет помешать мне добраться до нее, ему лучше нажать на курок сейчас.

— Нет! — кричит Сойер, прыгая на спину и заставляя пистолет качнуться. Он стреляет, звук грохочет и ударяет в потолок, отчего на наши головы сыплются обломки.

— Сойер, — кричу я, и в срочном порядке бросаюсь к ним. Сильвестр бьет ее локтем по лицу, отчего ее голова откидывается назад, а изо рта хлещет кровь.

Мое зрение становится красным, и я скорее чувствую, чем вижу, как что-то толкает меня в бок. Я спотыкаюсь прямо в тот момент, когда раздается еще один выстрел, и жду, пока боль утихнет.

Чтобы почувствовать жестокий пресс пули, пронзающей мое тело и забирающей с собой мою душу.

Однако я ничего не чувствую, когда сцена медленно проясняется, и я выпрямляюсь. Сойер и Сильвестр смотрят на меня широко раскрытыми глазами, на лицах обоих написан ужас.

Но они вовсе не смотрят на меня. Их внимание сосредоточено на том, что рядом со мной. Я поворачиваю голову и вижу Кейси, стоящую там, где когда-то стоял я, с наклоненным подбородком. Мой взгляд следует за ее взглядом, обнаруживая кровь, вытекающую из ее груди и скапливающуюся на полу под ее ногами.

— НЕТ! — яростно кричит Сильвестр, вены на его лбу выступают, когда он пытается встать и броситься к Кейси.

Я ловлю ее, когда она падает, смягчая удар, пока ее тело оседает. Сильвестр ползет к нам, оружие забыто на полу. Моя голова полна помех, пока я пытаюсь осознать, что эта бедная девушка получила пулю ради меня.

— Уходи! — рявкаю я. Я думаю, он слишком потрясен, чтобы осознать что-либо, кроме того, что его дочь умирает на полу перед ним, причем по его вине, не меньше. Поэтому он останавливается, его расширенные глаза смотрят на нее в недоумении. — Эй, посмотри на меня, — бормочу я, поворачивая ее щеку к себе.

Проходит несколько секунд, прежде чем ее остекленевшие глаза переходят на меня. Я сжимаю зубы, не видя ничего, кроме спокойствия, излучаемого ею.

— Sei cosi dolce. Sei un angelo — Ты такая милая. Ты — ангел, — шепчу я, проводя большим пальцем по ее окровавленной щеке, когда из ее глаза падает слеза.

— Нет, нет, нет, нет, — повторяет Сильвестр, его голос становится все более жестким и напряженным с каждым повторением.

Она смотрит на меня, и хотя она не может улыбнуться, я вижу это в ее глазах, когда ее маленькая рука касается моей челюсти. Она умирает, но утешает меня.