Тебе больно?
Шрифт:
Я похлопываю руками вокруг себя, чувствуя под собой мелкую грязь и то, что я считаю одеялом. Сев еще выше, я продолжаю поиски, пока моя рука не натыкается на что-то твердое. Оно холодное и твердое, и через минуту я понимаю, что это лопата. Я хватаюсь за нее и продолжаю поиски, надеясь, что внизу есть что-то, что может служить источником света.
Проходит еще несколько минут, и, наткнувшись на несколько предметов, я наконец нахожу небольшой газовый фонарь. Он щелкает, едва освещая более чем на пару дюймов.
Я нахожусь в земляной
Поднявшись на ноги, я осматриваюсь и обнаруживаю, что нахожусь на кладбище. По всему пространству разбросаны курганы грязи, перед каждым — палки в форме креста.
Ебаный Христос.
Мне трудно дышать, пока я размышляю о том, сколько людей убил Сильвестр. Они все были заложниками? Они все, блять, умерли, кроме Кейси. Самоубийство? Или он убил их, когда они отказались подчиниться?
Помимо могил, в углу стоит ведро с человеческими отходами внутри, маленькая раскладушка с одеялом и плоской подушкой, ранцевая кукла, аптечка, бутылки с водой и несколько пустых пластиковых пакетов.
Сильвестр, должно быть, иногда держал здесь Кейси. С тех пор, как мы прибыли, ее можно было услышать только днем на маяке, предположительно потому, что она не могла так легко заявить о своем присутствии и направить нас прямо к люку. Где находится гребаное кладбище.
Он знал, что истории о привидениях заставят нас поверить, что шаги сверху или в коридоре — не более чем беспокойные духи.
Я качаю головой, в голове проносятся различные сценарии, почему она была в коридоре ночью, и каждый из них более тревожный, чем предыдущий. Кроме туалета, единственным местом, куда ей нужно было идти, была спальня Сильвестра, и было много случаев, когда она шла и возвращалась именно туда, судя по звуку ее цепей.
Я собираюсь убить его, блять, медленно. Я бы хотел начать с зашивания его чертова рта, чтобы заставить его кричать. Посмотрим, сможет ли он удержать его закрытым или разорвет швы от боли.
Одной рукой я взбираюсь по лестнице, а другой держусь за фонарь. Как и ожидалось, дверь люка заперта, но я могу услышать разговор более отчетливо.
— Глупая маленькая сучка хорошо меня отделала, но у твоего старика слишком большой живот, чтобы она могла задеть что-то жизненно важное, — ворчит он. — Подай мне вон те ножницы, милая.
Раздается лязг металла и еще одна серия ворчаний и бормотаний. Судя по звукам, Сойер как-то ранила его, и теперь он зашивает рану.
Это моя девочка.
— Сначала она не будет счастлива, но ты ведь тоже не была счастлива, помнишь? Со временем она привыкнет, и скоро наша маленькая семья будет счастлива.
В моей груди зарождается рык, и ярость разгорается еще жарче от того, как он планирует гребаное будущее с Сойер. Будущее, которое заключается в том, что она будет заточена на этом острове с человеком, способным убить и надругаться над собственной дочерью. Он причинит ей
Едва удержавшись, я посылаю кулак в дверь. Это ничего не даст, но даже если мне удастся открыть ее, у Сильвестра есть пистолет, и он может застрелить меня в мгновение ока.
— Ты знаешь, что мне придется наказать тебя за то, что ты сделала, — продолжает Сильвестр спустя мгновение. — Я ушел только потому, что у меня болела спина, и мне нужно было победить их. Мне пришлось разбить лагерь в этой крошечной пещере на противоположном конце острова. Они часто посещали ту, где были светящиеся черви. И ты знаешь, что моя нога не очень хорошо лазает по этим пещерам, но я собирался взять тебя, чтобы ты снова их увидела. Не думаю, что ты этого больше не заслуживаешь, не так ли? Я заботился о тебе всю жизнь, и ты отплатила мне тем, что показала им радио.
Наступает долгая пауза.
— Иди сюда, Кейси.
Я закрываю глаза, и дрожь сотрясает мое тело от ярости. Неважно, буду ли я кричать и устраивать сцены, он либо заставит меня замолчать навсегда, либо продолжит, потому что прекрасно знает, что я ничего не могу сделать, чтобы остановить его.
В моих костях океан насилия, но мне нужно действовать умно.
Раздается резкий треск, затем тихий, неразборчивый крик, и я молча спускаюсь по лестнице как можно быстрее. Я ни за что на свете не позволю этой девушке больше терпеть издевательства. И я ни за что не останусь в этой проклятой дыре.
Я сильно рискую, но мой единственный выход — сжечь себе путь наружу.
Сначала я роюсь в аптечке, нахожу там крошечную бутылочку спирта для растирания и спиртовые подушечки. Схватив одеяло, я отрываю несколько кусков, сворачиваю их в тугие веревки и пропитываю жидкостью. Закончив, я беру газовый фонарь и прокладки и направляюсь к лестнице. Пока я тихо поднимаюсь, пот выступает у меня на волосах, а звук ударов плоти о плоть не прекращается.
Достигнув вершины, я приостанавливаюсь, ожидая резкого шлепка, чтобы разбить стеклянный фонарь на лестнице, и звук поглощается незаслуженным наказанием.
Затем я делаю паузу, чтобы убедиться, что Сильвестр меня не услышал. Еще один громкий треск следует за последним ударом мгновение спустя, поэтому я быстро разворачиваю колодки и засовываю их между деревянными досками потолка. Я надеюсь, что он не заметит их, пока не станет слишком поздно, отвлеченный своим больным наказанием. К счастью, он этого не делает, и комнату заполняет еще одна трещина. Потея и почти ослепнув от ярости, я сую один из рваных кусков одеяла в открытый огонь.
Он мгновенно воспламеняется, обжигая мои пальцы, когда я просовываю его между деревянными досками, мои глаза горят от дыма. Я повторяю тот же процесс с остальными, протягивая руку за лестницу, чтобы разложить их. Пламя должно попасть на влажные спиртовые подушечки и распространиться быстрее.