Тебе больно?
Шрифт:
На лице Сойер расплывается широкая ухмылка, и она с восторгом смотрит на меня.
Половину комнаты занимает панель управления. В крайней левой части панели находится радио.
Моя первая реакция — ярость. Это подтверждение того, что Сильвестр лгал нам все это время. Держал нас здесь намеренно, лишая свободы.
И хотя он никогда не говорил этого вслух, я знаю без тени сомнения, что он сделал это, потому что одинокий, испорченный человек и хотел удержать Сойер здесь.
— Мы можем выбраться отсюда, — вздыхает она,
Она бросается к панели, и в тот момент, когда я делаю шаг к ней, сверху раздается легкий шаркающий звук. Я замираю, напряженно вслушиваясь, пока Сойер нажимает на кнопки и возится с радио. Потерявшись в своем нетерпении, она не услышала шума.
— Кажется, работает! — визжит она, и вскоре раздается низкое жужжание радио.
Однако я слишком сосредоточен на растущем шуме сверху.
— Сойер, — резко шепчу я. Она поворачивается ко мне, ее брови прищурены от беспокойства и открывает рот, готовясь что-то сказать, но тут по потолку медленно волочатся цепи.
Цепи.
У меня учащается сердцебиение, когда цепь движется по кругу, как будто обходит что-то.
Что бы ни было внизу, теперь оно наверху, возможно, специально оставив дверь книжной полки открытой, чтобы мы могли ее найти. Слишком сосредоточенный на том, чтобы наконец найти маяк, я даже не подумал о том, что эта... штука сначала поднялась сюда.
— Иди сюда, bella — красавица, — говорю я, протягивая ей руку. В тот момент, когда она скользит в мою, я тащу ее за собой и переставляю пистолет.
Цепи на мгновение останавливаются, а затем появляются на той стороне стекла, где находится лестница. Адреналин вливается в мою систему, когда появляется бледная женская нога, затем другая.
Две толстые металлические ленты застегнуты вокруг каждой лодыжки, между ними болтается длинная цепь.
— Энцо, — хеджирует Сойер. — Может, выстрелим?
— Я думал, мы не можем сражаться с призраками? — напомнил я ей. Хотя, когда оно медленно спускается по лестнице, становится ясно, что это девушка невероятно худая, и вокруг нее развевается длинное белое платье. Она доходит до самого низа, но ее голова откинута вниз, длинные локоны светлых волос закрывают ее лицо.
— Боже мой! Это, должно быть, та девушка, которую мы видели в океане, — вздыхает Сойер.
— Это... не имеет смысла, — пробормотал я, мысли метались, пока я пытался собрать воедино ложь Сильвестра.
Он сказал, что цепи принадлежат заключенным, которых он убил много лет назад, и их духи преследуют маяк. Он также сказал, что его дочь покончила с собой, но если это ее дух... почему на ней цепи?
Мое сердце падает, и я чувствую, что мои черты лица ослабевают.
— Сойер, — начинаю я, наблюдая, как девушка медленно идет к двери, громко звеня металлом.
Она поднимает
У нее нет рта. Вернее, там, где раньше был рот, — линия толстых черных швов.
— Сойер, — снова начинаю я, отступая назад, когда девушка подходит ближе, ее волосы почти неистово развеваются на ветру. — Это не призрак. Она настоящая.
Мы смотрим, как она огибает нас сзади, ее глаза смотрят прямо вперед, а толстые нитки во рту видны и гротескны.
— Что? — кричит Сойер. — Что значит, она настоящая? Это лучше или хуже?
— Думаю, он солгал о заключенных, вот почему мы не смогли найти отчет об этом. Сильвестр сказал, что у него здесь две дочери, помнишь? Он утверждал, что Тринити повесилась за окном, пока Рейвен и Кейси уходили. Либо она никогда этого не делала, либо Кейси никогда не уходила.
Я чувствую, как она дрожит, когда спрашивает:
— Так ты говоришь, что здесь нет никаких призраков? Это все время была только она?
— Думаю, да, — бормочу я, пока блондинка доходит до двери. — Возможно, именно так Сильвестр освободился из подвала. Она выпустила его.
— Черт, — шепчет Сойер.
Ветер завывает, когда она открывает дверь, снова наклоняет голову вниз, снова прячется. Я держу пистолет нацеленным на нее, чувствуя, как Сойер выходит из-за моей спины, когда девушка заходит внутрь и закрывает за собой дверь.
На мгновение никто из нас не двигается и даже почти не дышит. А потом она поднимает подбородок, и жестокость того, что с ней сделали, становится очевидной. Этого достаточно, чтобы у меня скрутило живот.
Белое платье на ней скорее желтое, и от нее исходит гнилостная вонь.
Но ее лицо... оно гораздо хуже, чем я думал вначале. Толстые веревки черных ниток расходятся по ее рту и поднимаются к щекам. Кажется, что рана гниет, плоть вокруг нее почернела и разложилась.
Она смотрит на нас бледно-голубыми глазами, водянистыми и широкими. Проходит еще мгновение, и я понимаю, что она дрожит как лист.
Сойер делает шаг ко мне, и моя рука инстинктивно летит к ее запястью. Она останавливается и оглядывается на меня, говоря:
— Все в порядке.
Я отпускаю, но шагаю за ней, отказываясь опустить оружие. Я понятия не имею, каков мотив девушки. Возможно, она ищет помощи, а возможно, у нее дурные намерения.
— Меня зовут Сойер. Ты одна из дочерей Сильвестра?
Девушка смотрит на нее несколько секунд. Это нервирует, но Сойер просто встречает ее взгляд, терпеливо ожидая ответа. Наконец, девушка кивает, и это похоже на удар в грудь.
— Тебя зовут Тринити? — тихо спрашиваю я.
Глаза девушки переходят на мои, и в моих венах все еще течет темное, зловещее чувство. Я не могу понять, это из-за нее или из-за того, что она собой представляет.