Тебе больно?
Шрифт:
— У меня есть свои деньги, Кев, — ворчу я. Не так много, но я делаю все возможное, чтобы оплачивать свой собственный путь. Даже когда учусь в школе, я работаю неполный рабочий день, чтобы помочь со счетами.
Забавно, но страховки жизни наших родителей было более чем достаточно, чтобы оплатить дом и машину, а Кев ведет себя так, будто он сводит концы с концами. Так и должно быть, ведь он украл мою половину денег.
Я думаю, он просто спускает все на стриптизерш,
— Эти деньги должны быть моими, пока ты живешь в моем доме.
— В нашем доме, — поправляю я, опустив глаза, а сердцебиение учащается. — Мы близнецы. И я в любом случае на три минуты старше.
Я бросаю на него взгляд, отмечая ярость, вспыхивающую в его глазах — ярость настолько глубокую, что с ней можно только родиться. Я была создана в животе моей матери вместе с монстром. Это в его ДНК. Иногда меня пугает, что это есть и в моей.
Мой брат кивает больше самому себе, как бы соглашаясь в чем-то со своим внутренним демоном. Можно только представить, о чем. И это самое печальное — я могу представить. Я прожила все сценарии.
— Ты носишь это только для меня, мелкая? — спрашивает он, указывая на мое тело. Я не знаю, почему я смотрю на то, что на мне надето, как будто я этого еще не знаю.
Черная мешковатая футболка, свободные джинсы и мои носки с раменом «Маручан».
Я потратила сорок пять минут, тщательно выбирая эту одежду. Так же, как я делаю это каждый день. Все, что можно считать наводящим на мысль, приводит к нежелательным прикосновениям, но чаще всего и просто существование приводит к такому же результату.
Я хватаюсь за книгу, избегая зрительного контакта.
— Я надела их не для кого-то.
— Это потому, что больше некому уделить тебе внимание, не так ли?
Благодаря тебе.
— Это то, чего ты хочешь? — продолжает он. — Внимания?
— Нет...
Кев заползает на кровать, фактически замораживая слова в моем горле. Мое тело негнущееся, как алмаз, пока он толпится надо мной, на его лице зловещая улыбка.
Отвращение и тошнота поднимаются в моем горле, и холод распространяется по каждому дюйму моего существа.
Он не может сделать это со мной снова. Он уже так глубоко вторгся в мое тело, что мне больше нечего ему дать. Чего еще он может хотеть?
Рука проводит по моей щеке, но моя душа уже перенеслась за пределы моего тела. Я наблюдаю сверху, как он заставляет меня снова лечь на кровать.
Но
— Ложись, Сойер. Ты знаешь, что борьба не помогает, — рычит он.
Слезы заливают мои глаза, и я удивляюсь, как он может смотреть в них и не видеть себя. Как он может не видеть себя, когда мы оба так мертвы внутри?
— Слезь с меня, ты, отвратительная свинья, — шиплю я, вибрации по всей моей форме усиливаются, и кажется, что ее сотрясает землетрясение. Мой брат отшатывается назад в шоке. — Если ты еще раз дотронешься до меня, я убью тебя на хрен, Кевин.
Его верхняя губа злобно натягивается на зубы, а руки обхватывают мое горло, сжимая его до тех пор, пока мне полностью не перекрывают кислород.
Я одновременно смотрю в его потемневшие глаза и наблюдаю, как он душит меня сверху. Я дергаюсь, сопротивляясь его захвату, мои глаза выпучены, а цвет лица багровеет.
У него самого красное лицо, он прилагает все силы, чтобы раздавить мою шею между ладонями.
Моя рука бесцельно шарит по кровати в поисках, пока моя жизнь быстро иссякает.
Я знала, что все к этому идет. Я чувствовал это всеми своими костями. Мой разум был на грани срыва, и с каждой встречей он только подталкивал меня все дальше к краю.
Я начала прятать ножи по всему дому, мое подсознание понимало, как глубоко я распутываюсь, никогда не признавая этого в полной мере.
Наконец, моя рука сомкнулась вокруг оружия, спрятанного под подушкой, как раз в тот момент, когда мое зрение начало потухать.
Без всякого направления я вгоняю нож в него, скорее чувствуя, чем видя, как он погружается в плоть и сухожилия.
Одновременно с этим спазм вокруг моего горла ослабевает, и что-то теплое и влажное брызгает мне на лицо.
Мои легкие наполняются кислородом, облегчение почти болезненно. Но у меня нет времени оценить это, когда на меня льется водопад красного цвета, а Кев бьется в конвульсиях надо мной.
Кончик ножа глубоко вонзился в яремную вену, кровь льется и из раны, и изо рта. Его глаза выпучены, и каждый зуб обнажен.
Мне кажется, что я всхлипываю, но мой разум настолько разбит, что я понятия не имею, что делает или чувствует мое тело.
Он смотрит прямо мне в глаза, и я вижу предательство, излучаемое ими. Вы можете предать кого-то, только если он вам доверял.
Он никогда не должен был доверять мне.