Тебе больно?
Шрифт:
Я кривлю губы. Я не ходила на лодку с момента крушения, решив не торопиться. Есть страх, что карма еще не покончила со мной, но еще большая часть меня не позволяет мне больше бежать.
Я обнаружила, что встреча со своими страхами гораздо более бодрящая.
— Хорошо. Но есть одна вещь, которую я хочу сделать сегодня первой. А потом ты можешь бросить меня акулам, где я погибну от сердечного приступа, хорошо?
Он качает головой на мой драматизм, но отступает.
—
— Ну, будь я проклят! А я-то думал, что я самый неуловимый.
Голос вызывает мгновенную улыбку на моем лице, и я не успеваю опомниться, как уже бегу к автобусной остановке. Мои неоново-розовые шлепанцы цокают по тротуару, когда я спешу за Саймоном.
Я проверяла автобусную остановку несколько недель, но так и не увидела его. Мне нужно было сначала дождаться разрешения ситуации с полицией, а потом дать себе время на выздоровление. Я не хотела, чтобы Саймон видел меня в синяках и с переломами — я хотела, чтобы он увидел меня лучше, чем до того, как я потерпела кораблекрушение на этом острове.
Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, я уже сидела на скамейке, обхватив его шею руками, положив голову ему на плечо и вдыхая его соленый океанский запах с нотками Old Spice.
Он хихикает, все его тело вибрирует, когда он поглаживает мои руки.
— Я тоже скучал по тебе, юная леди.
— Прости, — говорю я, отстраняясь. — Я просто не думала, что увижу тебя снова.
— Ну, этот город не такой уж большой. Так много мест, куда я могу пойти, кроме как вниз.
Я закатываю глаза, ухмыляясь ему.
— Ты не попадешь в ад, Саймон.
Он фыркает.
— Моя бывшая жена сказала бы тебе другое. — Он откидывается назад, задирая нос, чтобы осмотреть меня, как будто смотрит на меня через увеличительное стекло. — Что с тобой случилось?
Я почесываю голову, размышляя, как много мне следует рассказать.
— Я ненадолго заблудилась. Но сейчас я дома, — решаю я.
— Ага, — говорит он медленно, его глаза опускаются на скобу на моем запястье. Оно уже почти зажило, но все еще немного слабое. Я иду на поправку, физически и ментально.
Большую часть ночи мы с Энцо боремся за то, кто первым разбудит демона мозга, но нам есть к кому обратиться, и хотя ни один из нас полностью не исцелен, мы не одиноки.
— Похоже, ты готова к следующей татуировке.
Я широко улыбаюсь, показывая ему все свои зубы.
— Еще как готова.
Он усмехается и достает пластиковый пакет с чернилами и нераспечатанными иглами.
— Что ты будешь делать сегодня, в это прекрасное утро вторника?
Я не знала, какой сегодня день, и это немного похоже на дежавю. Три с половиной месяца назад я встретила Саймона на этой автобусной остановке во вторник и сделала свою первую татуировку. Я прошла полный круг, только сейчас это совсем
Я была грустной, разбитой и едва выживала.
А сейчас я все еще немного сломлена, но мне уже не так обидно быть живой. И хотя напоминания о том, что со мной произошло, всегда будут жить в моем мозгу, по крайней мере, теперь я смогу смотреть вперед, а не оглядываться назад.
— Я хочу кактус, — говорю я наконец.
Он делает паузу и смотрит на меня, подняв брови.
— Кактус, — повторяет он. — Почему кактус?
Я пожимаю плечами.
— Они сильные и выносливые, выживают в экстремальных условиях.
Мой друг выпячивает нижнюю губу, обдумывая это.
— О, и они не причиняют вреда ни одной мухе, если только ты их не трахнешь.
Это вызывает у Саймона еще один заливистый смех.
— Кактус, — повторяет он с усмешкой, качая головой почти в удивлении.
— Вот кто я теперь — кактус.
— Тогда я так и сделаю, — говорит он. — Где ты хочешь?
Я расстегиваю корсет, протягиваю руку и указываю на запястье.
— Вот здесь, пожалуйста.
Улыбаясь, Саймон берет мое запястье и кладет его на свое бедро. Развернув иглу и обмакнув кончик в банку с чернилами осьминога, он приступает к работе, а я в комфортной тишине наблюдаю, как медленно формируется непонятное растение.
Это чертовски больно, но боль всегда приходит раньше красоты. Как еще мы начнём ценить ее?
— Готово, — объявляет он через двадцать минут, выпрямляясь, чтобы я могла осмотреть свое запястье.
— Это так чертовски мило, Саймон, — заявляю я, улыбаясь неправильной форме кактуса на моем запястье. — Если бы ты только мог сделать это с помощью иглы кактуса.
Он захихикал.
— Не думаю, что здесь есть кактусы. Но если ты найдешь один, то в следующий раз я сделаю именно так.
— Что ты собираешься с ней сделать?
Мои глаза расширяются, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Энцо, который мчится к нам, хмуря лицо.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, чувствуя себя как ребенок, которого поймали за руку в банке с печеньем.
— Я направлялся в магазин наживки и случайно увидел маленькую белокурую воровку, сидящую на автобусной остановке.
— Ну, теперь...
— Все в порядке, — отрезал Саймон, положив свою руку поверх его. — Он ворчун, но он мой ворчун.
Саймон смотрит на меня, а затем возвращается к свирепому выражению лица Энцо.
Я поворачиваюсь лицом к этому ворчуну и показываю ему свое запястье, на моем лице снова сияет улыбка, хотя внутри я торгуюсь с Сатаной, чтобы не позволить этому человеку разозлить моего единственного друга.
— Саймон сделал мне еще одну татуировку. Это кактус.
Ореховые глаза Энцо опускаются на мое запястье, а затем он берет мою руку и притягивает ее ближе. Я прикусываю губу, мое тело пылает еще жарче от его крепкой хватки.