Тебе больно?
Шрифт:
Я не закрываю глаза, скрывая от него правду так же часто, как я скрываю ее от себя.
Хотя он не двигался, тело Энцо словно замерло. Как нажатие на паузу в кино. Вот только я дважды нажала на кнопку, и так же быстро, как он остановился, он наносит удар, обхватывая рукой мое горло и поднимая, пока только мои пальцы ног не касаются земли. Его тело вдавливается в мое так глубоко, что наши легкие могут просто переплестись.
Как я смогу дышать, если весь кислород будет поступать к нему?
— Я знаю, что ты
— Я не лгу тебе, — шепчу я, хныча, когда он крепче сжимает мое горло. Его глаза расширяются, когда беспомощный звук достигает его ушей.
Энцо ненавидит меня. Но он также хочет меня. И я не намерена позволять ему останавливаться, когда это единственное, что помогает мне выжить.
Медленно, я поднимаю ногу вверх по его бедру, приглашая его глубже забраться между моих бедер. Низкий рык раздается в его груди, и он прижимает твердую длину своего члена к моей киске, вызывая еще один крик из моего сжатого горла. Дрожь пробегает по моему телу от приятных ощущений, и мне не требуется много усилий, чтобы выгнуться навстречу его длине, добиваясь от него того, чего я не должна.
— Нет, ты не такая, — соглашается он, прежде чем наклониться ближе, его губы шепчут по моей челюсти. — Знаешь, чего еще ты не делаешь?
— Хм? — я отвлеклась на то, как он начал вращать бедрами, издавая задыхающийся стон. В ложбинке моего живота образуется узел, затягивающийся каждый раз, когда его член скользит по моему клитору.
— Ты не умоляешь, bella ladra — прекрасная воровка, — бормочет он.
Затем он отстраняется всего на дюйм, достаточно, чтобы я потеряла сладкое давление, которое он создавал между моими бедрами. Вместо этого между нами возникает холодок.
Я чувствую, как он отдаляется, а я прижимаюсь к нему сильнее, отчаянно нуждаясь. Любая связная мысль давно покинула мой мозг, полный решимости выбраться из рушащейся гробницы бессмысленности. Разуму и логике там не место. Не тогда, когда все, о чем он думает, это как убедить его заставить меня кончить.
Мы с Энцо стоим в эпицентре урагана, идеального шторма похоти и ненависти.
— Пожалуйста, — шепчу я, не заботясь о том, насколько жалкой я стала. Я превратилась в бездумную и однообразную жертву от одного лишь толчка его бедер.
Он издает недовольный звук в глубине своего горла.
— Разве я не говорил, что не буду трахать тебя, даже когда ты умоляешь меня об этом? Скажи мне, почему ты думаешь, что сейчас буду?
Его голос такой холодный. Такой, такой чертовски холодный.
Я качаю головой, чувствуя, как тяжесть отрицания пропитывает мои кости. Не только отрицания, но и стыда. Я не хотела умолять его. Не хотела. Но слово выскользнуло так же легко, как и мое самосохранение.
— Это потому, что твои мольбы недостаточно хороши, Сойер. Ты недостаточно хороша.
Слезы наворачиваются на глаза прежде, чем я успеваю их остановить.
—
Я тоже его ненавижу. Боже, как я его ненавижу. Я ненавижу все, чем он является. Его гребаное высокомерие. Его святошу. Все. Все, блять, все в нем.
Мне так хочется выкрикнуть эти слова ему в лицо, но я едва могу сделать вдох, не говоря уже о том, чтобы произнести хоть один слог своего гнева. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, сверху раздается протяжный тягучий звук.
Красочные слова, застывшие на кончике моего языка, рассеиваются как дым, а пылающий огонь в глазах Энцо быстро превращается в ледышки.
Мы оба поднимаем головы, парализованные звуком цепей, волочащихся по потолку.
Медленно Энцо отпускает меня и отходит в сторону, следя глазами за шагами.
— Эй? — окликает он, сдерживая громкость голоса, предположительно, чтобы Сильвестр не услышал.
Шаги не стихают, и только когда у меня начинает болеть грудь, я замечаю, как сильно бьется мое сердце.
Энцо опускает подбородок и пристально смотрит на меня, спрашивая низким голосом:
— Perche — Почему, Сойер? Скажи мне, почему?
Я моргаю, ошеломленная тем, что даже сейчас он спрашивает, почему я ищу свет.
— Ты спрашиваешь, потому что думаешь, что я в сговоре с призраками? Потому что, если быть до конца честной, мне сейчас совершенно не хочется туда лезть.
— Сойер.
— О Боже, потому что я подумала, что там может быть дополнительное радио, — шепчу я, сытая по горло его вторжением в каждый аспект моей личной жизни. Достаточно плохо, что я вынуждена делить с ним эту чертову комнату, но то, что он пытается залезть мне в голову, это уже слишком.
Сверху раздается небольшой стук, заставляющий меня подпрыгнуть и поднять взгляд. После минутного молчания звук волочения продолжается.
Если не считать заключенного над нами, вокруг царит жуткая тишина. Нервно оглядываясь по сторонам, я отмечаю, как темно в этом коридоре, нет ни одного источника, через который пробивался бы солнечный свет раннего утра.
Просто темный коридор с заключенным духом, вышагивающим над нами.
— Эй? — снова зовет Энцо, на этот раз чуть громче. И на этот раз шаги прекращаются.
Задерживаю дыхание, и наступает зловещая тишина. Такая тишина, что у меня звенит в ушах, а вокруг царит непроницаемый холод. Даже Сильвестр не шумит внизу. Впервые кажется, что мы совершенно одни на этом острове, не считая душ, которые его преследуют.
Я не совсем уверена, что мне это нравится.
Сердце колотится, я пытаюсь заставить свои плечи снова опуститься, ведь дух уже ушел. Пока что-то громко не ударяется о потолок, отчего из моего горла вырывается испуганный вскрик.