Тебя нет. За пределами трех покровов сознания
Шрифт:
Волински: А какую еще ложь могла бы концепция по имени «мое» сознание сказать себе о смерти?
Барбара: Смерти следует избегать столько, сколько возможно.
Волински: Почему концепция по имени «мое» сознание предлагает концепцию, что смерти следует избегать столько, сколько возможно?
Барбара: Чтобы избежать чувства утраты; это похоже на концепцию «моего» сознания, что его цель — существование и выживание.
Волински: Выживание?
Барбара: Выживание. А цель этого выживания зависит от выживания моих близких; слишком больно жить без тех, кого любишь. Это очень сложно. Я рада, что ты попросил меня рассказать об этом, потому что я бы не поняла этого настолько глубоко, если бы не твой вопрос. Я бы действительно не узнала об этом и не почувствовала всего этого.
Волински: Расскажи мне еще какую-нибудь ложь, которую концепция по имени «мое» сознание говорит о концепции смерти.
Барбара: Похоже, что концепция по имени «мое» сознание никогда не умирала. Концепция смерти, «моей» смерти не кажется мне концом, даже «моя» смерть не волнует меня. Это смерти других людей, «моих» близких, кажутся мне концом, и поэтому я не хочу терять их. Наверное, если бы я умирала, я бы считала это концом.
Волински: Может быть, честнее сказать — поправь меня, если я ошибаюсь — что концепция по имени «мое» сознание направляет внимание на концепцию смерти других людей, чтобы скрыть от себя тот факт, что в конце концов ее не будет?
Барбара: Это правда.
Волински: Итак, эта концепция по имени «мое» сознание верит в концепцию смерти, концепции потери и обретения, существования и не-существования, концепции по имени «сопротивление своей смерти». Если бы все эти концепции были образованы из одного и того же сознания, не имеющего с ними ничего общего, — в том числе и тот, кто осознает, что все это создано из одного и того сознания, — что тогда…?
Барбара: Все исчезает.
Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила во все это, как бы она поступила?
Барбара: Если бы она поверила во все это, как бы она поступила? Ну, она бы могла построить большую стену вокруг себя, чтобы защититься от разрушения своих концепций. Словно она должна остаться в живых.
Волински: Должна ли она также сохранить свою форму?
Барбара: Да, форму тоже, чтобы сохранить свою самостоятельность.
Волински: Значит, самостоятельность равна существованию и отсутствию смерти, так?
Барбара: Так, для «моего» сознания, для этого сознания для существования необходимы время, пространство, самостоятельность, масса и все такое.
Волински: Если концепция по имени «мое» сознание сольется с концепцией существования, равного прочности, самостоятельности и определенности, что тогда произойдет с концепцией по имени «мое» сознание?
Барбара: Ну, она сможет поддерживать себя.
Волински: А если бы все эти концепции были отдельными, в том числе и постоянное, и непостоянное существование — если бы все это были отдельные концепции?
Барбара: Ну, это становится все сложнее и сложнее, и все более и более постоянным и неизменным.
Волински: Значит, сложность означает постоянство?
Барбара: Да.
Волински: «Я» этого не знал.
Барбара: Мне это кажется очевидным.
Волински: Ладно. Значит, если концепция по имени «мое» сознание сольется с концепцией по имени постоянство, равное сложности, равное существованию — посмотри, что тогда произойдет?
Барбара: Это совершенно чудесное путешествие сознания.
Волински: Верно.
Барбара: Оно так захватывает меня, что мне не обязательно испытывать все эти страдания.
Волински: А если бы концепция по имени «мое» сознание отделилась от концепции существования, от концепции постоянства, от концепции прочности, самостоятельности, стен и т. д. — если бы все это были отдельные концепции, не имеющие ничего общего между собой — что тогда…?
Барбара: Все словно исчезает, словно растворяется в небытии. Все исчезло.
Волински: До появления концепции по имени «мое» сознание есть ли ты?
Барбара: Нет.
Волински: Прекрасно.
Барбара: Сейчас я увидела, как вся ложная субличность «не существования» связана со смертью.
Волински: Теперь концепция по имени «мое» сознание, которая верит во всю эту
Вселенную, которой для того, чтобы существовать, а не умирать, нужно становиться все сложнее и сложнее — как эта концепция по имени «мое» сознание обманывает себя?
Барбара: Ну, все это обман. Вся эта конструкция — обман.
Волински: Расскажи мне, какой самообман выбрала концепция по имени «мое» сознание.
Барбара: Обман в том, что важно существовать любой ценой и формулировать все эти идеи, чтобы обосновать причину.
Волински: Причину существования?
Барбара: Конечно, существования.
Волински: Значит, вот как она обманывает себя.
Барбара: Да.
Волински: Расскажи мне еще об одном способе самообмана концепции по имени «мое» сознание.
Барбара: Ну, обман в том, что она верит в различия между сознаниями.
Волински: Зачем она это делает?
Барбара: Чтобы ощущать, что она существует.
Волински: Итак, если концепция по имени «существование и не-существование», как и как и концепция «души», позволяющие поддерживать концепцию ощущения себя существующей — если бы все эти концепции были образованы из одного и того же сознания, не имеющего с ними ничего общего, — в том числе и тот, кто осознает все это, — что тогда….?
Барбара: Ничего.
Волински: Как «ты» себя чувствуешь?
Барбара: Вроде бы нормально. Как же он хитроумно продуман — этот механизм выживания!