Текел
Шрифт:
Я поднялся на цыпочки и глянул на лицо поддателя, который грациозно носился от одного посетителя к другому. Он был загорелым высоким и худым парнем, который злоупотребил гелем для волос. Таких, как он, кажется, называют метросексуалами. Но проще назвать гомиками, так как чаще всего это просто разговорный синоним.
Я вышел. Небо представляло собой темно-синий ковер. Мертвая луна удалилась ввысь. Фонари мутно освещали улицу латунным светом. Мимо проносились машины. Из бара слышались выкрики калдырей. Стены трещали по швам. Казалось, будто это заведение вот-вот лопнет, и все эти скоты вылетят наружу, как гной из воспаленного аппендикса.
На часах было 22:45. Домой не хотелось. В растрепанных чувствах туда лучше не соваться, иначе на тебя обрушаться лавиной вопросы от родителей, которые тебя еще сильнее добьют. Единственный человек в этом городе, который может поднять мне настроение – мой лучший друг. Олег. Старый, добрый товарищ. Он из бывших жирдяев. С возрастом сумел сбросить пару десятков килограмм, начал качаться, отрастил негустую рыжую бородку и обзавелся постоянной девушкой, с которой тоже был знаком, чуть ли, не с пеленок. Мы все втроем учились в одном классе. Раньше он питал к ней ненависть и даже презирал, потом наши пути разошлись: я остался, она ушла в другую школу, он в колледж и вовсе выпустил ее из памяти. Но недавно они встретились. Совершенно случайно. И, оказалось, что за то время, которое они не виделись, она расцвела, как алая, благоуханная роза. Он начал за ней ухлестывать, и через несколько дней она уже была его девушкой. Прямо сказка. Однако на тот момент я не верил, что их отношения будут длиться долго. Я был уверен, что скоро все закончится. Такой уж Олег человек.
Словом, я решился и набрал ему.
– Алло. – Охрипшим голосом пробурчал он в трубку.
– Не спишь?
– Дремал просто. – Он откашлялся и спросил. – Ну, так что, проводил ее?
– Да.
– Настроение, небось, паршивое, а?
– Не то слово.
– Ты сейчас где есть-то?
Я обернулся, глянул на название кабака и сказал:
– Не важно.
– Не дома?
– Пока в Москве, стою на улице.
– Это дело нужно заесть.
– Хорошая мысль. В животе как раз пустошь. Я заеду за тобой через минут пятнадцать, хорошо?
– И куда?
– Куда-нибудь.
– Окей, кидай машину возле дома, прогуляемся до кафешки какой-нибудь.
– Ладно. Позвоню, как приеду.
– Давай.
Я сел в машину и продолжил путь к дому. Мы с Олегом соседи. Живем в разных подъездах.
Радио я больше не включал. Выехал на кольцевую дорогу и просто гнал вперед, под тарахтящие звуки тойоты. Отчаянные, горькие мысли пытались меня атаковать, они летели в меня, словно крученые мячи на бейсболиста. Паршивого начинающего бейсболиста, который едва ли удерживает биту в руках. Хандра оседлала меня.
Слева тянулся безмолвный тощий лес, справа бездушный слепой город.
Вскоре я съехал с кольца, заехал в свой район, припарковал машину возле дома и набрал Олегу.
– Я внизу.
– Все, выхожу.
Я вышел из машины и закрыл двери. Мой взгляд плавно пополз вверх по зданию, и остановился на четвертом этаже. В окнах горел свет. В моей комнате и на кухне. Иногда, сквозь желтые занавески виднелся материнский силуэт. «Готовит обед, наверное. Занята» – подумал я. – «Как закончит – обязательно позвонит мне»
Спустя пять минут из подъезда выбежал Олег. Я пожал ему руку и спросил:
– Куда пойдем?
– Ну, выбор не велик. Пойдем в Макдональдс.
Мы прошли пару кварталов, перешли через дорогу и зашли в забегаловку. Внутри было много людей, но не так, как в том баре. Они мирно, цивильно сидели и поедали свои бургеры, картошку, наггетсы и тянули через трубочки напитки. Бабушка в оранжевой униформе устало ходила по помещению, вытирая заляпанные столы и убирая подносы. Мы купили пару бургеров, молочные коктейли и сели у окна.
– Ну, рассказывай. – Говорит Олег.
– Что рассказывать-то?
– Ну, как ты ее там проводил и так далее.
Я молчал. Наблюдал за тем, как он обхватывает руками свой гамбургер, а затем жадно впивается в него зубами. Потом откусывает кусок, прожевывает и глотает. Он взлетает на верхушку блаженства, словно получает новую жизненно необходимую дозу собственного наркотика. Забавно. Кто-то тащиться от героина, кто-то от марихуаны, кто-то от секса, а кто-то от поедания фаст фуда. Наркотиком может стать любая дрянь, даже человек.
В конце концов, я сказал:
– Да ничего интересного. Просто проводил их, попрощался и ушел. Все.
– Ну, и как ты? – Процедил он сквозь набитый рот.
– Да так… В порядке.
– Слушай. – Выплюнув кусочек лука на поднос. – Все проходит. Пройдет и это. Так, кажется, какой-то чувак из Библии сказал.
Я сделал возмущенный вид. Он не понимал. Я рассказывал ему сто раз про свои чувства, про свои планы, про ее планы и желания. Про все. Много раз. Но он не понимал, ему это было чуждо.
– Я не хочу, чтобы это проходило. Все будет хорошо.
– Ты собираешься продолжать?
– Конечно. Будем переписываться, разговаривать по телефону и все такое.
Он вздыбил брови вверх и сделал удивленное лицо.
– Хочешь переезжать в Германию?
– Посмотрим. Впереди много времени.
– Ага, вот именно. – Буркнул он. – Куча времени. Ты сейчас один! Свободен. Она уже на немецком, небось, шпрехает и заигрывает с каким-то фрицем, а ты тут сидишь и городишь мне про любовь к ней. Вот как поедешь туда вспомнишь, а сейчас продолжай жить!
– Что ты несешь? Они, наверное, только взлетели.
– Что я несу? Да то, что ты сейчас понапрасну паришься. Тебе восемнадцать, а не сорок. Вся жизнь впереди.
– Но я хочу быть только с ней, как бы это по-дурацки не звучало. Не хочу, чтобы все это проходило, хоть такое и возможно. Я знаю, как это бывает.
– Угу, но это пока не возможно, понял?
– Ты говоришь, что потом, когда я поеду к ней, я вспомню? Что вспомню? Чувства? Ты знаешь, что это вообще такое?
– Любое чувство можно потушить, если ты этого действительно захочешь. И разжечь его заново тоже можно. Все зависит лишь от тебя.