Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала
Шрифт:
Хотя по поводу многих деталей подобной реконструкции продолжаются дискуссии [505] , предложенная Бауэром всеобъемлющая концепция сохраняет свою популярность, точно так же, как и его акцент на том, что богословские дискуссии имели ключевое значение для истории раннего христианства [506] . Тем не менее, многие ученые прошлого века доказывали, что эти споры не оказывали никакого влияния на текстуальную традицию Нового Завета. Частично это мнение было основано на авторитетном суждении Хорта, который писал: «Будет уместным прямо добавить здесь, сколь глубоко верим мы в то, что даже среди многих бесспорно подложных разночтений в Новом Завете нет и намека на сознательную подделку его текста ради догматических причин» [507] . Вполне созвучной мнению Хорта была позиция А. Блудау, который подробно исследовал обвинение, выдвигавшееся против еретиков и состоявшее в том, что они целенаправленно подделывали Писание. Прослеживая это обвинение с апостольских времен до периода монофизитских споров [508] , Блудау доказывал, что во многих случаях направлено оно не столько против еретических изменений текста, сколько против его еретической интерпретации, а в тех случаях, когда имелось в виду именно искажение текста, обвинение оказывалось безосновательным. Вывод Блудау заключался в том, что рукописи Нового Завета были вполне защищены от прямой фальсификации текста, поскольку все заинтересованные партии зорко следили за процессом их переписки [509] .
505
См. например, Arland J. Hultgren, The Rise of the Normative Christianity (Minneapolis, 1994).
506
О
507
Westcott and Hort, op. cit., p. 282. Хорт называет Маркиона единственным исключением из этого правила, и даже говорит, что не связанные с Маркионом случаи изменения текста, на вид доктринально мотивированные, на самом деле явились следствием небрежности писца, не имевшего злого умысла.
508
A. Bludau, Die Schriftf"alschungen der H"aretiker: ein Beitrag zur Textkritik der Bibel (M"unster, 1925).
509
Оценку данной точки зрения см. Bart D. Ehrman, The Orthodox Corruption of Scripture, p. 43, n. 100.
Вопреки своей популярности, это мнение так и не стало господствующим. Еще до Второй мировой войны некоторые ученые — и среди них такие выдающиеся исследователи, как Кирсопп Лейк, Дж. Рендел Харрис, Адольф фон Гарнак, Дональд Риддл и особенно сам Вальтер Бауэр (в другой своей, гораздо менее читаемой, но столь же внушительной монографии) [510] — выявили примеры богословски мотивированной порчи текста. Тем не менее, всего четыре десятилетия назад ученые подошли к тому, чтобы в полной мере признать, сколь сильно раннехристианские идеологические распри повлияли на состояние текста Нового Завета. Основной движущей силой стала новаторская работа Элдона Джея Эппа о богословской тенденциозности Кодекса Безы [511] . Хотя его выводы относились скорее к сфере иудео-христианских взаимоотношений ( см. ), нежели ко внутренней раннехристианской полемике, Эпп, тем не менее, атаковал позицию Хорта, доказывая, что некоторые богословские тенденции так называемого западного текста в том виде, в каком он сохранен для нас Кодексом Безы, объясняются богословскими склонностями писца [512] . Проделав детальный анализ, Эпп убедительно показал, что около 40 % разночтений Кодекса Безы в Деяниях демонстрируют отчетливую антииудейскую тенденцию. Рациональный вывод из этого наблюдения состоит в том, что сам писец, или традиция, которую он воспринял, имели в той или иной степени антииудейский характер, и это предубеждение было внесено в текст при его переписывании [513] .
510
См., например, Kirsopp Lake, The Influence of Textual Criticism on the Exegesis of the New Testament (Oxford, 1904); Rendel J. Harris, «New Points of View in Textual Criticism», Expositor, 8th ser, vii (1914), pp. 316–334; idem, «Was the Diatesseron Anti-Judaic?» Harvard Theological Review, xviii (1925), pp. 103–109. Adolf von Harnack, «Zur Textkritik und Christologie der Schriften Johannes», in Studien zur Geschichte des Neuen Testaments und der alten Kirche, vol. I, Zur neutestamentlichen Textkritik (Berlin, 1931), pp. 115–127; idem, «Zwei alte dogmatische Korrekturen im Hebr"aerbrief», в Studien zur Geschichte des Neuen Testaments, i, pp. 235–252; Donald Wayne Riddle, «Textual Criticism as a Historical Discipline», Anglican Theological Review, xviii (1936), pp. 220–233; Walter Bauer, Das Leben Jesu im Zeitalter der neutestamentlichen Apokryphen (T"ubingen, 1907; repr. Darmstadt, 1967).
511
Eldon Jay Epp. The Theological Tendency of Codex Bezae Cantabrigienses in Acts (Cambridge, 1966). О предшественниках Эппа см. в его книге с. 12–26.
512
Предположение, которое выдвигалось ранее, см., напр. P. H. Menoud, «The Western Text and the Theology of Acts», Studiorum Nom Testamenti Societas, II (1951), pp. 27–28.
513
Этот вывод сам Эпп не формулирует, см. ниже.
Дальнейшие исследования богословских тенденций перешли от изучения отдельных рукописей к панорамному обзору всех сохранившихся текстуальных свидетелей [514] . Пусть даже богословские споры и не стали причиной появления сотен тысяч разночтений, но несколько сотен они бесспорно породили, причем в совокупности своей эти текстуальные варианты значат довольно много, а многие чувствительно влияют на решение серьезных вопросов новозаветной экзегезы и теологии [515] .
514
Alexander Globe, «Some Doctrinal Variants in Matthew 1 and Luke 2 and the Authority of the Neutral Text», Catholic Biblical Quarterly, xlii (1980), pp. 52–72; Bart D. Ehrman and Mark A. Plunkett, «The Angel and the Agony: The Textual Problem of Luke 22:43–44», Catholic Biblical Quarterly, xlv (1983), pp. 401–416; Mikeal Parsons, «A Christological Tendency in p75», Journal of Biblical Literature, cv (1986), pp. 463–479; Peter M. Head, «Christology and Textual Transmission: Reverential Alterations in the Synoptic Gospels», Novum Testamentum, xxxv (1993), p. 105–129; Bart D. Ehrman, The Orthodox Corruption of Scripture.
515
Интерпретация значимых отрывков иногда затруднена необходимостью предварительно решить ту или иную текстологическую проблему. В одних только Евангелиях можно сослаться на пролог Евангелия от Иоанна (1:18), рассказ о Рождестве у Матфея и Луки (напр., Мф 1:16, 18; Лк 1:35), описание Крещения (напр., Мк 1:10; Лк 3:22; Ин 1:34), различающиеся варианты Страстей (напр., Мк 15:34; Лк 22:43–44; Ин 19:36). Более того, вариации имеют важное значение для целого ряда сюжетов, по-прежнему волнующего умы историков и толкователей Нового Завета, в частности, для решения вопроса о том, могли ли тексты евангелий использоваться в поддержку адопционистской христологии (напр., Мк 1:1; Лк 3:22; Ин 1:34) и антидокетической (напр., западные не-интерполяции), было ли у Луки учение об искуплении (напр., Лк 22:19–20) ли члены Иоанновой общины разделяли гностическую христологию (напр., 1 Ин 4:3) и называл ли кто-либо из новозаветных авторов Христа Богом (см. Евр 1:8). См. Ehrman, Orthodox Corruption of Scripture, pp. 276–277.
Явный пример подобного богословски мотивированного изменения можно найти в рассказе о детстве Иисуса (Лк 2). В двух случаях древнейший текст называет Иосифа отцом Иисуса, что должно было озадачить писцов, веривших в то, что Иисус был рожден от девы (эта идея встречается и у самого Луки). В Лк 2:33 мы читаем, что «отец и мать» Иисуса начали удивляться тому, что говорилось о нем. Однако большинство греческих рукописей вместе со старолатинскими, сирийскими и коптскими, во избежание затруднения изменяют текст на «Иосиф и мать Его». Точно так же, несколькими стихами ниже, в 2:48 мать Иисуса укоряет его за то, что он после праздника остался в Иерусалиме, когда все остальные отправились домой, и говорит «Отец твой и я с великой скорбью искали тебя». Здесь текст видоизменен в гораздо меньшем числе свидетелей — только одна греческая рукопись V века и две старолатинских читают в этом месте «Твои родственники и я
В этих вариациях об Иосифе перестают говорить как об отце Иисуса. Подобная перемена звучит осмысленно в контексте раннехристианских споров, когда некоторые группы (иудео-христиане и адопционалисты) утверждали, что Иисус был человеком из плоти и крови, сыном Иосифа и Марии [516] .
Тот же полемический контекст предполагается и изменениями, внесенными в Евангелие от Луки главой ниже — в рассказе о крещении Иисуса. Глас с неба в большинстве рукописей содержит отсылку к Ис 42: «Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Мое благоволение» (Лк 3:22). Однако широкий круг патристических свидетельств, датируемых II–III вв., говорят, что голос процитировал Пс 2:7: «Ты сын Мой возлюбленный, ныне я родил тебя». Подобная форма текста, разумеется, звучала весьма на руку тем, кто придерживался адопционистских взглядов, поскольку она позволяла утверждать, что Иисус стал сыном Бога только во время крещения. Соответственно, весьма велика вероятность, что вариант текста, обнаруживаемый в большинстве рукописей, содержит антиадопционалистское искажение оригинала [517] .
516
Дальнейшее обсуждение данных вариаций и их неровного распределения среди дошедших свидетелей текста см. Ehrman, Orthodox Corruption of Scripture, pp. 54–59.
517
Дальнейшее изложение дискуссии см. Ehrman, Orthodox Corruption of Scripture, pp. 62–67.
Некоторые пассажи в Новом Завете были видоизменены, чтобы более явно подчеркивать божественность Иисуса. Один из самых интригующих вариантов в первой части Евангелия от Иоанна присутствует в последнем стихе пролога, где, если судить по большинству рукописей, Иисус назван «единственным сыном на лоне Отца». Поразительно, что некоторые свидетели, в основном александрийские, в этом месте называют Иисуса «единственным Богом на лоне Отца». Хотя многие ученые по-прежнему считают это чтение оригинальным, вполне может быть, что на самом деле оно было внесено александрийскими писцами, желавшими подчеркнуть божественность Иисуса в противовес тем, кто утверждал, что он был всего лишь человеком [518] .
518
См. ibid., pp. 78–82.
Существовали и другие христианские группы, включавшие в себя маркионитов и некоторых гностиков, придерживавшиеся прямо противоположной христологии. Для них Иисус ни в коем случае не был человеком, — он был полностью божественной фигурой. Полемизируя с этим мнением, некоторые протоортодоксальные писцы II–III вв. иногда изменяли свой текст, чтобы подчеркнуть, что Иисус на самом деле был во всех своих проявлениях человеком. Один их важных примеров такого рода мы находим в Евангелии от Луки в сцене ареста, где содержится упоминание о «кровавом поте» — «явился же Ему ангел с небес и укреплял Его. И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:43–44). Этих строк нет в древнейших и лучших рукописях, в том числе — в большинстве александрийских. Поразительно, но древнейшими свидетелями текста оказываются трое церковных писателей — Юстин, Ириней и Ипполит, каждый из которых опирается на эти стихи, чтобы оспорить еретическую христологию, считающую, что Иисус не был полностью человеком, испытывающим весь спектр человеческих страданий. Вполне возможно, что эти строки были добавлены в текст Евангелия именно по этой причине — ради борьбы со сторонниками докетических воззрений [519] .
519
См. Ehrman, Orthodox Corruption of Scripture, pp. 187–194.
Наиболее подробные исследования такого рода ограничиваются в основном христологией. Будущая разработка вопроса может продуктивно исследовать другие области доктринальных споров.
Одним из наиболее плодотворных направлений в последние 60 лет стало исследование ранних иудео-христианских отношений и причин появления христианского антииудаизма. У истоков этого направления стоят фундаментальные работы Жюля Исаака и Марселя Симона (Simon). В немалой степени разработку этой темы стимулировал провокативный тезис Розмари Рютер о том, что христианство по самой природе своей всегда было антииудейским, и ученые — как новозаветники, так и занимающиеся более поздним периодом истории раннего христианства — создали немало работ, в которых обсуждалось отношение христианства к его иудейской матрице [520] .
520
Обсуждение данного вопроса и библиографию см.: John Gager, The Origins of Anti-Semitism: Attitudes Toward Judaism in Pagan and Christian Antiquity (New York, 1983), pp. 11–34; или более кратко, его же «Judaism as Seen by Outsiders», Early Judaism and Its Modern Interpreters, ed. by Robert Kraft and George W. E. Nickelsburg (Atlanta, 1986), pp. 99-116. Основополагающие исследования данного сюжета — Jules Isaac, Jesus and Israel (New York, 1971; франц. оригинал 1948); Rosemary Ruether, Faith and Fracticide: The Theological Roots of Anti-Semitism (New York, 1974). Среди более новых работ — Miriam Taylor, Anti-Judaism and Early Christian Identity: A Critique of the Scholary Consesus (Leiden, 1995).
В какой мере конфликт с иудеями, явно ощущаемый на протяжении первых трех веков, повлиял на писцов, копировавших тексты Писания? К сожалению, этот вопрос пока не получил должной разработки. Ясно одно — еще до Второй мировой войны ученые замечали, что некоторые рукописи содержат вариации, подразумевающие связь с этим конфликтом. Особо следует упомянуть Генриха-Йозефа Фогельса (Vogels) и Дж. Рендела Харриса. Оба они доказывали, что антииудейские черты Татианова «Диатессарона» повлияли на несколько дошедших до нас рукописей [521] . Кьюртоновский сирийский текст, например, видоизменяет слова о том, что Иисус спасет «свой народ» от грехов (Мф 1:21) и заставляет Иисуса сказать, что он спасет «мир». Точно так же некоторые сирийские и латинские рукописи Евангелия от Иоанна переменяют слова, обращенные к самарянке (4:22) таким образом, чтобы спасение приходило «из Иудеи» а не «от иудеев». Среди наиболее любопытных изменений такого рода из примерно двух дюжин, выявленных учеными, следует назвать вариацию в Лк 23:34. Некоторые рукописи меняют слова, сказанные Иисусом на кресте, выбрасывая «Отец, прости им, ибо не ведают, что творят» — подобное опущение осмысленно в том случае, если текст в данном месте понимается как просьба простить иудеев, виновных в его казни [522] .
521
Vogels, Handbuch der Textkritik des Neuen Testments, 2nd ed. (Bonn, 1955; Ist ed. 1923), p. 178; Harris, «Was the Diatesseron Anti-Judaic?» Harvard Theological Review, xviii (1925), pp. 103–109.
522
Дискуссию и библиографию см.: Joseph A. Fitzmyer, The Gospel According to Luke (X–XXIV) (Garden City, NY, 1985), pp. 1503–1504.
Выше уже говорилось, что наиболее важной работой, посвященной антиеврейскому влиянию на текст Нового Завета, является монография Эппа о Деяниях в Кодексе Безы. Следуя высказанному ранее мнению о том, что западный текст может содержать антиеврейские тенденции, Эпп весьма убедительно показал, что многие западные добавления к тексту Деяний направлены против иудеев, не признающих Христа [523] . Пусть даже Эпп и не стремился выявить Sitz im Leben для подобной деятельности писцов, ее социальный контекст очевиден — это полемика ранних христиан против иудеев. Будущие исследования смогут во всех деталях продуктивно изучить этот полемический фон текстуальной новозаветной традиции [524] .
523
О его предшественниках см. The Theological Tendecy of Codex Bezae, pp.21–26; в частности, можно указать на исследование P. H. Menoud, «The Western Text and the Theology of Acts». См. выше, прим. 512.
524
О положительном иудейском влиянии на рукописную новозаветную традицию (оно выражается, например, в стремлении захоранивать тексты, а не уничтожать их) см.: Colin H. Roberts, Manuscript, Society and Belief in Early Christian Egypt (Schweich Lectures, 1977; London, 1979).