Тело ангела
Шрифт:
И за нами как из-за кулис,
Наблюдают из чащи сосновой.
Проведи же меня наискось,
Мимо линии волчьей, шерстистой.
Слишком многое не удалось
Слишком многое вышло нечисто.
Да, кривая вывозит не враз.
И еще мы заглянем, наверно,
В прорезь волчью, в острастку их глаз,
В их холодную древнюю скверну.
Или стоит дождаться утра?
Нам полночные гибельны
Так давай соберем для костра
Ветви, ветошь - и звездную копоть.
***
О, город без весны, что существует час!
Ты - сквозняка эскиз, мираж, эфемерида.
Как ты при этом всём переживаешь нас?
Которая из звёзд тебе отозвалась
И не даёт сойти в бескровный мрак Аида?
Ты тянешь в небеса не шпили, а мостки.
Бросаешь в облака огромные канаты.
Как ты при этом всём не глохнешь от тоски,
Когда архангелы, огнисты и узки,
Берут тебя своим отточенным охватом?
И паутин твоих холодная слюда
Разломится вот-вот на льдистые осколки.
Как ты при этом всём не веришь в "никогда"?
И как тебя еще баюкает звезда,
В сердцах баюкает, без цели и без толка?...
***
Чтобы в старости мне не пришлось поминутно краснеть,
Я хотел бы забыть, а еще откровенней - запомнить,
Как трава разверзает ложесна земли по весне
И стремится прогал между почвой и твердью заполнить.
В неуемной гордыне ростков, устремившихся ввысь,
Я провижу безудерж и буйство недружного роста.
Сколько тонких былинок, что вон из утробы рвались,
Снова примет она, став уже не утробой - погостом.
Я смотрю в эту буйную светлозелёную глушь,
В эту раннюю рвань, волокнистую, прелую накипь.
И прошу тебя, зрение, - выдержи, не занедужь:
Нам держать это виденье ныне, и присно, и паки.
СКЕРЦО В АРХАИЧЕСКОМ СТИЛЕ
C. Калугину
Моя душа совсем не задалась.
Она до срока так и не сумела
Себе усвоить собственную связь,
Но зыбилась без облика и тела.
Душа... Её занятье строить сны,
А после - жить в них. Из шумов лесных,
Из лепета дождей, стихов и мыслей
Дом возвести, где вёсны так свежи.
Она у звёзд подсматривает числа,
У музыки ворует чертежи.
А после в небе, где снуют стрижи,
Возводит стены, в тишине и ладе,
Из лунных вспышек на озерной глади.
Но именами Бога крепок свод,
Легендами, где кровь земли течет,
И кто не смог тайн уяснить постройки,
Увидит, как стирает ветер вмиг
Его мираж, чьи стены столь нестойки.
Да ведь и тот, кто в таинства проник, -
Он знает как фата-морганы зыбки.
Ежесекундно сменят склад и лик,
Едва заслышав плач далёкой скрипки,
И человеку нужно мастерство,
Движения души должны быть гибки,
Чтоб справно длить такое волшебство...
Я не сумел построить ничего...
И хаос снов неусмиренных, буйных
По жизни гнал меня. Сменялись луны,
И годы уходили без следа.
И стало мне мечтаться - "Пусть вода,
Неслушная, створится в крепь алмаза".
Моя мечта сбылась, пусть и не сразу...
Песчинку в море долго ждет моллюск,
Чтоб в жемчуг полированный отлиться.
Но я забыл - где труден даже спуск,
Уже подъему заново не сбыться.
И если трудно ветер в сталь сгустить,
То стали ветром более не быть.
Закат болел, как пролитая кровь.
Все тени, как одна, косили влево.
И ангел шёл ступенями миров,
Держа в руке седьмую Чашу Гнева.
И словно странник в теневых мирах,
Я напрочь заблудился в зеркалах,
Где сотни птичьих лиц, как гроздья, зрели.
А лунный луч метался по постели,
Как будто потревоженный больной.
И вот уже за млечной пеленой,
В той области, где зрак Альдебарана
Соседствует с ущербною Луной,
Он проступает как сквозная рана.
Шуршат во тьме багряные крыла.
На землю осыпается зола.
Он тени заострившиеся будит.
И только лик над раною сквозной
Сияет занебесной белизной,
Но влага гневно буйствует в сосуде.
Я этого не видел, я ослеп.
Но взгляд его сполна почуял кожей.
Он посмотрел в меня как в тесный склеп,
И вот я взвешен, вымерен, и прожит.
Дальнейшее - для тех, кто всё постигли:
Я брошен в жерло ангельского тигля.
И вольный ветер заострился в меч -
Небесный славно поработал молот:
Ни щербины, ни выемки, ни скола.
Теперь, земля, тебе не уберечь
Своих сынов от ангельского взмаха -
Укрытием была ты, станешь плахой.
Стальные к небу ринутся орлы.
Война собой охватит континенты.
Стоит в зените грозное "Memento!"