Тело черное, белое, красное
Шрифт:
"Мой центр отступает. Мой правый фланг отходит. Положение превосходное. Буду атаковать!" - словно откуда-то издалека донесся голос мужа. Ирина, надменно подняв голову, медленно повернулась.
– Что скажу? Осчастливлю я тебя, если слово дашь, что отпустишь.
– Косоглазый, недоверчиво глядя на нее, слегка кивнул. Ирина продолжила.
– Значит, так. Для начала мне нужно принять ванну, переодеться и поесть.
– Ей стало весело от собственной наглости.
– Моюсь я, естественно, с мылом. Кушать предпочитаю что-нибудь легкое. Водку не пью. Место подбери, не здесь же… - Она повела плечом.
–
Дознаватель молчал, поигрывая застежкой кобуры. На его лице не было никакого выражения. "Наверное, так смотрят бараны", - подумала Ирина.
– Караульный!
– крикнул он в сторону двери, из-за которой через мгновение появилась голова солдата.
– Нужно чего, гражданин начальник?
Дознаватель поморщился:
– Сколько разов повторять тебе - не гражданин, а товарищ. Мы теперича, ну, кто против эксплуататоров за победу мировой революции борется, - все товарищи. Понял? Уводи дамочку, - скомандовал он, еще раз окинув Ирину недобрым изучающим взглядом.
Ирина повернулась к двери. Отражение в зеркале посмотрело на нее с нескрываемым интересом. Ей показалось, что сейчас сзади может прозвучать выстрел. Прямо держа спину, она медленно направилась к выходу из кабинета. Выстрела не последовало. Значит, все еще впереди. "Положение превосходное. Буду атаковать…" - прошептали ее пересохшие губы.
– Эй, караульный, гляди там у меня, по дороге не балуй!
– раздался сзади голос дознавателя.
– Сегодня я подозреваемую снова допрашивать буду…
Вечером за ней пришли двое солдат. Один - уже знакомый, чахоточный, со странным акцентом, другой, в длинной не по росту шинели, в полумраке подвала показался немного растерянным, очевидно, был новеньким. По темному коридору ее вывели во двор, затем через калитку на улицу. Ирина жадно, с наслаждением вдохнула пьяняще свежий, полный неведомых раньше запахов, морозный воздух.
Смеркалось. Кружил легкий снег. Долетая до земли, он таял и, смешиваясь с грязью, толстым слоем покрывавшей деревянный настил для прохожих, проложенный вдоль улочки, навевал тоскливые мысли, что так теперь будет всегда - слякоть, мерзость, лужи, по краям прихваченные морозцем, в которых, как в зеркалах, разбросанных чьей-то нерадивой рукой, отражалось серое небо безысходности.
Перебросившись несколькими словами с караульным у входа, солдаты ввели Ирину в добротный двухэтажный, видимо купеческий, дом с колоннами, окрашенный в желтый цвет, и провели в гостиную. Чахоточный, гулко топая сапогами по деревянной лестнице, поднялся на второй этаж. Ирина осмотрелась. На стенах - картины, на буфете - какие-то безделушки, пахнет едой и еле уловимым дымком от растопленной печи. Казалось, хозяева только что вышли на минутку, оставив все на своих местах, но вот возвращаться почему-то раздумали. На втором этаже послышался кашель, снова забухали сапоги по лестнице. Спустившись, чахоточный приблизился к Ирине, с интересом осмотрел ее с головы до ног и, скривив тонкие губы в неприятной ухмылке, подтолкнул к лестнице:
– Пойди туда. Тебя ждут. Давай! Бистро!
Поднявшись наверх, Ирина перешагнула порог жарко натопленной комнаты, судя по большой кровати с балдахином - спальни. Навстречу с радушной улыбкой двинулась дородная женщина в цветастом платье, окинувшая Ирину цепким оценивающим взглядом:
– Ты, что ли, Ириной будешь, сердешная?
– Я… - Обернувшись на стук двери, увидела, что их оставили одних.
– Вот и хорошо. Давай, милая, одежку-то свою старую сымай да вон - в угол складывай. А я тебе ванну уже спроворила. Пойду воду проведаю, чтоб не простыла. Давно стоит-то, тебя дожидается.
Тяжело дыша, она скрылась за дверью в соседнюю комнату и через мгновение вернулась с большой простыней. Быстро сняв перепачканную одежду под внимательным взглядом хозяйки, Ирина, замотавшись в простыню, вошла в дверь с витражным стеклом, остановилась перед небольшой ванной на маленьких изогнутых ножках, стоящей на полу из розовых плиток, и, сбросив простыню, опустилась в теплую воду. Блаженно прикрыв глаза, слыша над собой непрерывное воркование женщины: "Вот какая барынька-то у нас раскрасавица, вот какая расчудесная…" - она словно сквозь сон чувствовала, как мягкая нежная губка с ароматной пеной скользит по исхудавшему, измученному телу. Она не могла избавиться от ощущения нереальности происходящего: и когда ей деревянным гребнем расчесывали волосы, и когда переодевали в пришедшееся почти впору длинное платье из тонкой серой шерсти, и когда сажали к столу, на котором были расставлены тарелки со свежеиспеченным хлебом, нежным салом, горячей дымящейся картошкой с подсолнечным маслом и солеными огурцами.
– Выпьешь стопочку?
– спросила хозяйка, выставляя на стол бутыль с желтоватой жидкостью.
– Ты, девка, не робей, глотни для успокоения души. Коль впервой такое… очень даже помогает.
– Ирина помотала головой, не в силах оторваться от еды.
– Ну, не хошь - как хошь, а я глотну.
– Женщина с удовольствием выпила, откусила хрустящий огурец и тут же налила еще.
– Платье, гляжу, впору тебе. Хозяйкиной дочки это.
– А хозяева-то где?
– Ирина положила себе еще картофелину.
– Известное дело, где… - Женщина опустила глаза.
– Где все. То ли они есть, то ли нет. Пропали… на той неделе. Твой-то… к ним с бумагой пришел от новой власти, чтоб освободили дом, а они воспротивились. А ему слова поперек не скажи. Дюже злой… Ох, грехи наши тяжкие… - Она тяжело вздохнула и подняла помутневшие глаза на Ирину.
– Волосы-то, глянь, почитай совсем высохли. Поди, сердешная, к зеркалу - забери их, как тебе надобно. Я-то не ладная в этом. А я пойду, что ли, самовар проверю, закипел ли.
– Женщина тяжело поднялась с места и вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Ирина быстро подошла к окну. "Не очень высоко. Только надо бы найти верхнюю одежду - в таком платье и туфельках далеко не убежишь. А впрочем, не все ли равно, главное - выбраться отсюда". Дернула оконную раму, которая со скрипом поддалась, и тут же натолкнулась на взгляд караульного с винтовкой, появившегося из-под навеса у входной двери. Отпрянув от окна, подошла к туалетному столику с большим зеркалом, подобрала волосы, закрепив их лежавшими рядом длинными металлическими шпильками, и прислушалась. Показалось, что скрипнула лестничная ступенька… Затем - половица…