Тело
Шрифт:
Женя перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. Звук, раздавшийся за спиной, заставил его замереть. Он хорошо помнил его. Он снился ему каждую ночь. Звон монет был песней для его ушей. Звон золотых монет – песней с плясками. Откуда они могли взяться в угольной шахте? А бог их знает! Наверное, оттуда же, откуда и в пещере там, в Приэльбрусье. Вообще все клады мира появляются неспроста, а для того, чтобы их находили. И нужно было только появиться в том нужном месте в тот самый час. Женя Соловьев не скрывал своей радости. Именно он оказался там, где надо, и тогда, когда надо.
Звон монет раздавался
Несмотря на то что звон монет стих, Женя знал – куча золота рядом. Шаг, другой. Луч фонаря уже высветил пять золотых монет. Еще шаг. Вот и куча и чьи-то ноги в берцах. Охраны не было, а пара армейских ботинок по плечу такому, как Соловьев. Особенно когда он видел блеск благородных металлов. Он вырвет берцы с ногами и заставит сожрать их владельца. Женя поднял голову, и фонарь высветил того, кто забавлялся с его деньгами. Соловьев уже считал их своими.
– Как дела, Соловей?
– Ты же сдох?!
Женя замер. На секунду он засомневался. А нужно ли ему это золото? Уж лучше б здесь сейчас появилась вся деревня этих сумасшедших, чем Сухоруков.
– Сдох, – кивнул Александр и швырнул монетку в Евгения. Тот поймал ее. – А ты еще в форме? – Саша изумленно поднял брови.
Соловьев нервно пожал плечами. Теперь он не был уверен, что сорвет с хранителя злата хотя бы один ботинок. Тогда в пещере он бросил Александра раненного, и все два года Евгений был уверен, что бывший товарищ мертв.
– Ну что? – Сухоруков встал с кучи, монеты звонко запрыгали, обгоняя друг друга. Теперь это не было песней, это было стуком молотка, забивающего гвозди в крышку гроба Соловьева. – Пришло время это поправить.
Она едва не разделась перед братом. Ну и дура. Чего ты надышалась? Может, тушенка была просроченная? Галлюцинации неспроста. Наташе в голову тут же пришли слова Сони. «Я видела воспитательницу!» – орала она. А тебе, крошка, придется помолчать. Если Сонькино видение и могло открыть какую-то тайну, то она ничто по сравнению с Наташиной тайной. И узнай о ней Сережка, не сносить ей головы. Оплеуха от старшего брата будет просто подарком. Но Наташа была уверена, что умрет от стыда еще до того, как Сергей замахнется для удара.
– Давай, догоняй, – позвал Сергей.
Он оберегал ее с самого детства. До четырнадцати лет это ее устраивало, но после… Именно из-за этого они, не переставая, ссорились. И при обычном раскладе дел она обязательно бы огрызнулась, но сейчас это было бы сродни самоубийству. Он мог что-то заподозрить. Поэтому она вела себя покорно. И теперь, несмотря на то что ей показалось, что они идут в обратном направлении, то есть назад, к пересечению этих коридоров, Наташа молчала. И будет молчать, пока они не выберутся отсюда живыми.
– Ты слышала? – вдруг спросил Сергей.
Она ни черта не слышала и теперь ругала себя за это. Наташа должна была слышать, чтобы сказать: да, я слышала. Тем самым успокоить брата, а самое главное, успокоиться самой. Если Сергей что-то слышал, то это значит, что здесь кроме них кто-то есть.
– Нет, – рискнула девушка.
Сергей поднял руку. И тут она услышала. Гул. Он нарастал, словно к ним на всех парах приближался поезд. Или люди? Много людей! И бегут они сюда! Зачем? Ну, явно не поздороваться.
– Бежим! – крикнул брат и, схватив Наташу за руку, потащил дальше по проходу.
Топот за спиной то усиливался, будто преследующие их нагоняли, то ослабевал. Они добежали до вывернутых рельсов. И если б не вагонетка, Сергей обязательно улетел бы в яму. Они остановились и посмотрели вниз. Свет их фонарей не доставал до дна. Они осмотрели края. Провал был метра четыре в длину, а шириной на весь коридор, от стены до стены. При повторном рассмотрении Сергей увидел с левой стороны бортик сантиметров двадцать шириной. По нему вполне можно было перебраться на ту сторону. Конечно, если за тобой не гонятся придурки с металлическими прутами в руках. Сергей прислушался. Шаги сзади затихли. Твари ждали, когда они попадают в яму и свернут себе шеи.
– Что будем делать? – робко спросила Наташа.
«Будем пробовать выжить», – подумал Сергей.
– Постой здесь, – сказал он.
Подвел сестру к стене, а сам пошел проверить надежность выступа.
– Привет, Сергей.
Самсонов едва не шагнул в яму. На выступе стоял тот самый дурачок.
– Привет… – он пытался вспомнить, как звали парня, но на ум ничего не приходило.
– Ты не сделаешь мне больно? – спросил дурачок. – Как тогда, помнишь?
Помнит ли он? Черт! Да это было самой позорной страницей в его жизни. Это снилось ему каждую ночь, до тех пор пока он не переспал с девушкой.
– Нет, – едва разлепил пересохшие губы Сергей. – Я больше не сделаю тебе больно.
– Никогда? – Парень оттолкнулся от стены и теперь стоял, пошатываясь, на краю перед черной пропастью.
– Никогда, – прошептал Сергей. – Только не шевелись.
Он понял, что собирается сделать Федька. Его зовут Федька. Он собирался броситься вниз.
– Послушай, Федька… – начал Самсонов.
– Обещаешь?
И только Сергей собирался сказать, что обещает, что он бы и день тот вернул назад, если б смог, и не было бы ни издевательств над слабоумным, ни изнасилования, как Федька взял и сделал шаг вперед. Самсонов даже зажмурился. Когда он открыл глаза, Федька был в метре от него. Дурачок висел над ямой и улыбался насильнику.
Глава 6
Оля не была такой глупой, какой ее все привыкли видеть. Она сразу поняла, что их заманили в подземелье, чтобы убить. И ей было страшно. Ей было страшно снова зайти в черный коридор, откуда им не выбраться в случае опасности. Борька уцепился за нее и плелся, с каждым шагом оттягивая ее руку.
«Черт возьми, я же девушка!» – хотела крикнуть Ольга, но передумала. Было ли ей жалко его? Скорее нет, чем да. Она и дома-то ухаживала за ним, когда он болел, не из жалости или любви, а из-за практичности. Ты мне, я тебе. Просто после ее ухаживаний он не скажет ей, когда она заболеет: «Малыш, возьми градусник сама». Это было своего рода инвестицией в очень выгодное дельце.