Телохранитель моего мужа

Ночь Ева

— Открой, шлюха! Открой, а не то пожалеешь, что на свет родилась!

Телефона у меня больше нет — Алексей его выбил из моей руки. Нужно найти что-нибудь поувесистее, чтобы обороняться.

Я обречена на провал, но не собираюсь сдаваться. Артём слышал меня. Возможно, понял. Я буду верить, а поэтому — ждать и надеяться.

Я слышу, как Алексей пытается ковыряться в замке. С мстительной злорадностью думаю: он сам ставил этот замок. Широкий язычок, два больших оборота. Ему ни за что не взломать его.

А потом

он начинает выбивать дверь. Дверь крепкая, но у Алексея хватает дури. Я вижу, как содрогается деревянное полотно.

Я кружу по комнате, как птица с растопыренными крыльями. Время тянется медленно. Алексей продолжает биться тараном. А может, он как раз чем-то и орудует — сквозь стены я ещё не научилась смотреть.

Когда дверь с невероятным грохотом падает, а вместе с ней и Алексей, я пытаюсь проскочить, но он хватает меня за ногу. Я лечу и стараюсь упасть удачнее. Главное не на живот. Я всё ещё пытаюсь спасти своего малыша.

Мы боремся как два диких зверя. Он наваливается на меня, а я царапаю всё, до чего могу дотянуться. Он бьёт меня по лицу, а я обороняюсь ногами — брыкаюсь, как будто в меня вселился сам дьявол.

— Сука, дрянь, проститутка! — и это уже не наигранная, а самая настоящая ярость. Маньяк выпущен на волю. Перекошенное лицо багрово лоснится, глаза налиты кровью, в уголках рта — пена.

Силы не равны, но если я сдамся, возможно, больше никогда не смогу подняться с этого пола.

А потом… всё меняется. Я слышу надрывный вой, от которого волосы встают дыбом. Мне кажется, что это Мао пришёл меня спасти, но на Алексея кидается Ляля. Моя маленькая хрупкая сестра. Он отшвыривает её, как тряпку, что застилает ему свет. Она летит и обо что-то бьётся.

Но именно Ляля выигрывает для меня драгоценные секунды. Рядом со мной сумочка. Я делаю всё быстро, чтобы не передумать. Выхватываю пистолет, снимаю с предохранителя и, не целясь, стреляю. Трудно с такого расстояния не попасть. Я попадаю в лицо. Алексей всегда им любовался. Гордился. Совсем как баба.

Пистолет падает на пол.

— Ляля, — зову я тихо.

— Живая, — шепелявит она. — Жуб только выбил, гад. Но это я уж тоцьно переживу. Цьто будем делать? Скоро твой Ромэо примцится.

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Руки у меня трясутся, не слушаются, но я всё же ползаю на коленях и пытаюсь собрать разбитый телефон. В конце концов, мне удаётся.

Я вытряхиваю всё из сумки на пол. Ищу серебристо-чёрный прямоугольник. В конце концов, он сам сказал, что я могу позвонить в любое время дня и ночи.

— Юджин? — спрашиваю, как только он отвечает. — Помоги мне, пожалуйста. Тут мой покойник-муж объявился. И я его, кажется, убила.

— Кажется или убила? — я так и вижу его кривую ухмылку.

— Ну, в общем

разворотила лицо выстрелом в упор. Думаю, не кажется.

А после этого меня накрыло. Жутко. Слёзы, сопли ручьём, но тихо, без вытья. Рядом со мной примостилась Ляля. Прижалась плечом.

— Артём всё рассказал. Я не поверила. Я столько лет тебе завидовала, Кать. Любила его, гада. И страдала.

Она вздыхает судорожно, и я прижимаю её к себе.

— Потом расскажешь. Всё-всё-всё.

Юджин появляется достаточно быстро. Окидывает взглядом квартиру. Кивает своим двум молчаливым шкафам.

— Падаль, — говорит он и брезгливо пинает тело Алексея ногой в дорогой туфле.

61. Артём и Рина

Артём

Сегодня у нас знаменательный день: мы забираем Серёжку из детского дома. Всё случилось очень быстро. Почти как в сказке про мага с волшебной палочкой в руках. Я знал, откуда дует ветер, но мы с Риной предпочитали не говорить на эту тему.

Не говорим мы и о той ночи, когда по-настоящему погиб Марков. Сдох как тварь. Но туда ему и дорога.

Я так и не дошёл тогда. Отключился в машине, и таксист отвёз меня в больницу. Переполошил родных — звонил с моего телефона маме и Мари. Меня госпитализировали, но я всё же порывался бежать.

— Будешь сидеть под охраной! — рассердилась сестра и исполнила свою угрозу.

Под утро я забылся, а когда очнулся, Рина была рядом.

— Кто бы подумал, что в руках хрупкой девушки столько силы, — грустно улыбнулась она.

— Я до сих пор не знаю, чем она меня огрела, — пожаловался, пряча лицо в Рининой ладони.

— Хромированной ножкой от стула. Ляля, знаешь ли, подготовилась. Вдруг ты бы действительно захотел её тронуть?

А дальше… мы просто жили. Радовались. Любили друг друга. Нам хватало всего: света и тепла, счастья и умиротворения.

Ляля от нас ушла. Переехала к деду.

— Я нужна ему, — сказала просто. — А мне нужен он, чтобы вернуться к жизни.

И они прекрасно друг друга дополнили. А ещё Ляля сошлась с моей мамой. Та учит её готовить и хозяйничать. К слову, она больше и не Ляля вовсе, а Эля. Сказала, что выросла из детского прозвища и хочет стать по-настоящему взрослой.

Мы поженились без всяких церемоний. Расписались и посидели в доме деда за семейным столом. Скрипнув зубами, я согласился, чтобы Веточка была нашей свидетельницей. Хорошо хоть Юджина в свидетели не привели. Но он скорее крёстный отец, чем свидетель на свадьбе.

У Рины чуть заметен животик. Похорошела, поправилась, расцвела. Нас часто навещает моя мама. Тянет ладони к её животу. Всё пытается пощупать и мечтает, грезит, когда сможет взять внука или внучку на руки. Но до этого дня ещё ждать и ждать.