Телохранитель. Мы под запретом
Шрифт:
—До некоторых пор мне секс не помогал, — Женя касается моей щеки своей, губы растягиваются в улыбке. Намек ведь понят.
А я все равно чувствую странное саднящее чувство в груди при мысли, что раньше он сексом занимался с другими. Это ведь детский сад ревновать кого-то к бывшим, но я ревную. Мне кажется, я настолько сильно помешалась на Жене, что не могу мыслить рационально.
Это странно и явно неправильно.
Женя накрывает меня собой со спины, еще раз наставляя правильную позицию. Затем вручает мне наушники и помогает их правильно
Теперь общаемся жестами. Сначала Женя берет пистолет и, выставив руку за спину, делает серию выстрелов. На каждом я дергаюсь, но впитываю в себя вид напряженного мужского тела, отточено выполняющего замысловатые движения. От них кровь в жилах встает.
Он так спокойно это делает. Только мускулы напрягаются, а на лице полнейшее спокойствие. Взгляд колкий, устремленный в одну точку. Уверена, что он точно не попал в молоко, там наверняка каждый выстрел прошелся по центру.
Понимаю, что все это время даже не дышу, не то, что не моргаю. Настолько впитываю в себя происходящее, что растворяюсь в итоге.
Когда наступает тишина, а Женя поворачивается ко мне с легко улыбкой на губах, я поднимаюсь на носочки и, обхватив голову своего телохранителя, первая целую его, задыхаясь от желания, захватившего тело.
Глава 38
Света
Он подхватывает меня за бедра и сажает на столик. Ноги скользят вверх и приземляются на поясницу, пятки упираются в накаченные ягодицы.
Я будто бы взрывной волной выдыхаю отчаянное желание в рот Жене, задыхаясь при этом от нахлынувших чувств. Сносит голову и отключает.
Разряды тока прошивают тело. Сталкиваемся грудными клетками. Каждое касание как раскат грома.
Губы пекут, плавятся под напором, с которым мы ласкаем друг друга. Остро, до боли, на разрыв и так, как будто очень боимся, что это и станет чем-то последним.
Любая наша близость, от прикосновения к руке и до секса, всегда как будто на надломе, словно оба боимся и самим себе сознаться в производящем. И в том, что дальше полная неизвестность и сплошные преграды в лице моего отца и нашей разницы во всем на свете.
Но это ведь неважно.
Женя проезжается щетиной по моему скуле и дарит пульсирующий поцелуй на скачущую от напряжения жилку за ушком.
Мурашки табуном по коже гуляют. Запрокинув голову, вырываю клочок воздуха, что тут же застревает в лёгких, переполненных чем-то, что мешает полноценно дышать.
Мне хочется плакать. Цепляясь за плечи мужчины, практически молю, чтобы это не заканчивалось, но мой Телохранитель останавливается ровно в тот момент, когда я успеваю подумать об этом.
Наши страхи материализуются. И я должна прекратить об этом думать, но в груди словно дыра.
Я не хочу возвращаться домой.
Не хочу погружаться в то, от чего с такой радостью сбежала с тем, кого так сильно люблю.
Женя упирается губами в мой лоб и тихо произносит:
—Я
Я смотрю на дергающийся от каждого произнесенного слова кадык и сдавленно дышу, словно продираюсь сквозь дымку, выхватывая живительный кислород.
—У нас вся жизнь впереди, Свет, — он не пытается оправдаться, но поясняет, почему "нет".
И правда ведь, мы в общественном месте, но меня это мало останавливает. Наверное, ничто не сможет меня остановить сейчас.
Приподняв мое лицо за подбородок, мужчина с улыбкой на лице шепчет:
—Выглядишь расстроенной, теперь я чувствую себя мерзко.
—А не надо было отбирать у меня конфетку, раз уже однажды дал попробовать.
Мои слова производят на Женю впечатление. Он смеётся, отчего на лице появляются мелкие морщинки, в которые я тоже влюбилась.
В каждую складочку, залом, "несовершенство", для меня являющееся абсолютным превосходством во всем.
—Интересные метафоры. Не грузись, лады? — толкает меня на себя, и я тут же обхватываю мощную фигуру, упираясь лицом в грудь.
Дышу часто и много, стараясь напитаться этим чувством.
—Конечно, не буду.
Говорю я с показной уверенностью.
—Эй, Халтурщица, давай стрелять.
Он опускает меня на пол и разворачивает спиной к себе.
Мы начинаем сначала, и в этот раз я стараюсь не думать ни о чем, кроме как о выстреле в цель.
Ожидаемо, ни в первый раз, ни во второй у меня не получается хотя бы приблизительно попасть в табло.
—Ты забываешь, что нельзя дышать, когда стреляешь. Попробуй ещё раз.
Голос обволакивает меня, хоть и сквозь пелену звучит. Я замираю и стреляю, в этот раз даже не дергаясь от звука.
Попадаю в молоко, но это уже повод для гордости.
А у Жени…у него вся обойма ушла ровно в центр. Поразительная меткость, от которой волосы на затылке встают дыбом.
Я стреляю буквально несколько раз, а затем сажусь в уголочек и наблюдаю за тем, как Женя делает это намного более искусно, чем я. У него все выходит лучше и изящнее, в то время как я все ещё любитель, и все ещё боюсь оружия как черт ладана.
Видимо, заметив, что я как никогда тихая, он тихо спрашивает:
—Скучно, да? — с печальной улыбкой спрашивает мой Телохранитель.
Уплываю вслед за морщинками, гармошкой собирающимися вокруг родных глаз.
Нормально, что я так сильно втрескалась в него? Нормально, что до боли в груди?
Мне кажется, что даже дышим мы синхронно. Я с ним в унисон.
—Нет, мне нравится за тобой наблюдать, — говорю и дрожу, чувствуя, как мурашки по телу гуляют.
—Я бы хотел, чтобы ты тоже поучаствовала и прониклась процессом, но, видимо, не угадал с предпочтениями. Но у меня есть ещё кое-что, что обязательно должно понравиться, — тяжёлыми шагами он подходит ко мне и, наклонившись, поддевает лицо за подбородок, чтобы провести губами, проехаться по ним обжигающими касаниями.