Телохранитель
Шрифт:
— Осуждаешь?
— Нет, но… я просто не понимаю. Как раз недавно лежал и думал, что письма эти какие-то фальшивые, будто написано одно, а подразумевается другое. Первое письмо… если там замешан работник посольства, так зачем была эта приписка «Никакой полиции!»? Ведь человек, который знает порядок прохождения почты в посольстве, понимает, что письмо неминуемо попадет в службу безопасности. Второе письмо вообще не информативное, будто он о себе просто напомнить решил — чтобы вас в напряжении, в страхе держать. Третье тоже — ничего нового там не сказано, главное в нем не текст, а то, что оно в вашей папке оказалось, словно намек: «Я все ближе…» То есть опять желание напугать на первый план выходит. Именно напугать, а не деньги получить. Да и объявления про гималайскую кошку в газете до сих пор нет. Почему, что их останавливает? И при всем при этом вы действуете так, будто считаете, что похищение почти неминуемо… — По вискам вдруг холодком пробежали мурашки, и Рэй резко подался вперед. — Или вы еще что-то знаете?!
— Успокойся, сынок! — со вздохом повторил Рамсфорд. — Уверяю тебя, я не скрываю от тебя никаких страшных тайн. Просто… Коньяк будешь? — прервался он, вставая.
— Да, — ответил Рэй, больше из вежливости — он бы предпочел что-нибудь вроде «Манхеттена».
Рамсфорд вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с двумя бокалами, на треть наполненным янтарным содержимым. Поставил их на тумбочку, приглашающе повел рукой и снова сел на кровать.
— Я до сих пор иногда думаю, — сказал он медленно и раздумчиво, — что если бы, когда похитили Мэй-Линн, я выполнил все требования преступников — может быть… а вдруг она осталась бы жива?! Знаю, что на самом деле она погибла в первый же день после похищения и когда они звонили мне и требовали выкуп, ее уже не было в живых — и все равно не могу об этом не думать. Мэрион — это все, что у меня есть. И на этот раз я не допущу, чтобы с ней что-нибудь случилось из-за того, что какой-то чиновник в ФБР решит, что важнее поймать преступников, чем спасти ее.
— Да, но… — начал Рэй. Он хотел сказать, что рано еще об этом думать, а тем более говорить чуть ли как о неизбежном — ведь Ри мирно спит в соседней комнате, ее охраняют, да и он сам теперь не отойдет от нее ни на шаг…
— Я понимаю, — перебил Рамсфорд, — эти письма кажутся тебе несерьезными, и, по-твоему, едва ли кто-то действительно замыслил похитить Мэрион. Но если есть хоть малейшая вероятность, одна миллионная шанса, что это все же случится, я должен быть к этому готов. И на этот раз я хочу действовать сам: не играть с преступниками, не торговаться с ними, не пытаться их вычислить — а просто заплатить выкуп. Миллион евро! Господи, да я все свое состояние ради нее отдам!
Но если это произойдет, я сразу окажусь под наблюдением со всех сторон. Меня будет охранять и служба безопасности госдепа, и Секретная служба наверняка, и ФБР — все они будут следить за мной, требовать, чтобы я выполнял их указания; если и позволят мне отдать выкуп, то наверняка захотят подсунуть туда какие-то свои сюрпризы вроде меченых купюр или радиопередатчика. А я не хочу этого, понимаешь, не хочу! И мне нужен кто-то, кому я могу доверять — кто при необходимости сможет взять из банка деньги и передать их похитителям…
— То есть я?
— Не беспокойся, тебе ничего не грозит, всю ответственность я возьму на себя. Пусть потом говорят, что я препятствовал следствию, что действовал незаконно; захотят привлечь к суду — пусть привлекают. В крайнем случае я уйду в отставку, вообще из политики уйду — это сейчас не важно, важно только одно — Мэрион! — Лицо Рамсфорда раскраснелось, и было видно, как подрагивает поверхность коньяка в его бокале, отбрасывая на стену золотистый непоседливый зайчик.
В первый момент, когда они только встретились, Рэй подумал, что его приемный отец мало изменился и выглядит куда моложе своих лет. Но сейчас, поздно ночью, никто не дал бы ему меньше шестидесяти и было видно, как он устал от постоянного, скрываемого от всех напряжения и как ему хочется наконец выговориться, выплеснуть наружу все мучающие его страхи.
— Я очень надеюсь, что все обойдется, — усилием воли взяв себя в руки, сказал Рамсфорд уже спокойнее, — мне очень хочется в это верить. Но, Рэй, пообещай мне, что если дело примет дурной оборот и я решу, что нужно заплатить — ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.
— Вы же знаете, что я сделаю для нее все, что смогу!
— Пообещай!
— Обещаю…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Ты что, с ума сошла? Розовое с зеленым совершенно не сочетается, это даже я знаю!
— А цвет давленой брусники со светло-оливковым прекрасно сочетается! — безаппеляционно отрезала Ри.
Уже битых два часа они предавались увлекательнейшему, по ее мнению, занятию — шопингу. Рэй это мнение, правда, не разделял, ну так его никто и не спрашивал.
Разбудила Ри его ни свет ни заря — в начале седьмого, то есть по вирджинскому времени во втором часу ночи. Бесцеремонно забарабанила в дверь, и когда полусонный Рэй, протирая глаза, открыл — влетела в спальню, в зеленой шелковой пижаме похожая на лохматую дриаду.
— Рэйки, а знаешь что?
— Что? — он вернулся в постель и залез под одеяло — она тут же пристроилась сбоку, поджав ноги и облокотившись на его живот.
— Я об этом полночи думала! Нужно всем знакомым говорить, что ты мне не брат, а дальний родственник, какой-нибудь кузен или что-то вроде. И не просто родственник, а что ты за мной, — она хихикнула, — ухаживаешь. Потому что если ты брат, то… ну день, два, три я тебе Рим показываю, а потом непонятно станет, чего ты за мной всюду таскаешься, и в университет даже. А вот если ты за мной ухаживаешь, тогда понятно, что тебе хочется как можно больше времени проводить со своим — хи-хи — «предметом страсти»! Я уже папе об этом сказала («Я уже и папе поспать не дала!» — «перевел» Рэй), и он ответил, что это, в общем-то, звучит логично и чтобы ты сам решил, что кому говорить.
— Ладно, кузен так кузен, — лениво согласился Рэй.
Ри соскочила с кровати и отошла к окну; сказала напряженной скороговоркой, глядя куда-то вниз:
— Только ты никому не говори, пожалуйста, что ты женат.
— Да, конечно.
Она обернулась.
— Ну вставай уже, вставай, одевайся.
— Может, хоть отвернешься для приличия? — безнадежно спросил Рэй.
— Подумаешь! — Ри демонстративно отвернулась и буркнула через плечо: — Ты же в трусах! Ну давай, вставай!
Рэй покорно встал и поплелся в ванную. Когда через четверть часа он вышел, в комнате уже никого не было, лишь в воздухе еще витал свежий лавандовый запах.
За завтраком Ри подгоняла его так, что даже Рамсфорд был вынужден вмешаться; видно было, что ей не терпится скорее ехать в город. И вовсе не для того, чтобы знакомить. Рэя с достопримечательностями Рима — нет, ее целью были магазины.
Она всегда обожала покупать шмотки — выбирать, примерять… Еще когда ей было семь лет, покупка пары заколок для хвостиков превращалась в целое событие на полчаса, не меньше, с примерками, сомнениями и кривлянием перед зеркалом.
И теперь она делала то же самое, изменились лишь объемы. И «объект», если можно так выразиться, потому что одежда на сей раз покупалась Рэю.