Темная комната
Шрифт:
Взаимоотношения убитой пары окутаны тайной
Сегодня днем полицией Гемпшира было установлено, что убитые Лео Уолладер и Мег Харрис держали в тайне от родителей свои отношения, длившиеся одиннадцать лет. «Пока остается неясным, — сказал ведущий расследование старший детектив Чивер, — зачем молодым людям понадобилось скрывать свои чувства. Мы надеемся, что после официального опубликования некоторых фотографий очевидцы смогут пролить свет на эту тайну».
Еще одна тайна окружает состояние Лео Уолладера, которое было оценено в сумму свыше миллиона фунтов. «Он постоянно говорил всем друзьям и родственникам, что полностью разорен, — продолжает старший детектив Чивер, — поэтому, естественно, его родные и близкие были весьма удивлены, узнав об истинном финансовом положении
Отец Лео, сэр Энтони Уолладер, который только вчера обвинял полицию Гемпшира в бездействии, отказался прокомментировать положение дел, касающееся состояния своего сына. «Мы с женой слишком расстроены, чтобы разговаривать на подобные темы», — коротко ответил он на вопрос журналиста. При отсутствии завещания все состояние Лео переходит его родителям, как ближайшим родственникам. Таким образом, сэр Энтони по закону получает весьма существенную прибавку к своим финансам.
Старший детектив Чивер выразил свое сожаление о том, что полиция Гемпшира была незаслуженно обвинена в бездействии. «Мы работаем в полную силу, чтобы найти убийцу Лео и Мег, — заявил он журналистам, — но подобные дела расследовать непросто. А длительные отношения между убитыми еще более усложняют задачу, так как сейчас могут вскрыться новые обстоятельства дела. В настоящее время для нас очень важно узнать, почему Лео и Мег так долго держали в тайне свои взаимоотношения».
Старший детектив также заметил, что обе семьи, разумеется, все это время находились под давлением, и выразил свое сожаление по поводу возможного недостаточного внимания к ним со стороны сотрудников полиции. «Мы полагаем, — признал он, — что обе семьи поняли то, как мы стараемся работать на их благо. Это не всегда заметно на первый взгляд, но мы надеемся, что в дальнейшем между нами больше не возникнет подобных недопониманий».
Глава шестнадцатая
28 июня, вторник.
Клиника Найтингейл, Солсбери.
12 часов 50 минут дня.
Алан Протероу вытер ослабевшей рукой лицо, с заметным усилием поднялся из кресла и подошел к окну, ощущая тревогу. Мог ли он сейчас, положа руку на сердце, сказать, что поверил в рассказ Джинкс? Ведь все, что, как она утверждала, вспоминает, могло показаться граничащим с фантастикой, поскольку в живых не осталось никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть ее слова. Трое людей, знавших ее лучше остальных, были мертвы. И все трое были близко связаны именно с этой женщиной. Логика говорила за то, что Джинкс должна была знать кое-что об их смерти. Кроме того, что-то было известно и ее отцу, иначе зачем бы ему потребовалось помещать дочь в такую клинику, да еще и следить за тем, как проходит выздоровление. Казалось, Адам не меньше самой Джинкс был заинтересован в том, чтобы некоторые события прошлого так никогда и не воскресли в памяти этой женщины.
— Мне не слишком верится в это, — произнес врач, не поворачиваясь к Джинкс лицом. — Всего пару дней назад вы рассказывали о Расселе как о человеке крайне ревнивом. Вы еще сказали, что брак буквально душил вас. Теперь же вы утверждаете, что у него был роман с вашей лучшей подругой. По-моему, это не стыкуется с вашими прежними описаниями этого человека.
— Рассел верил в двойственность, существующую в жизни, — резонно заметила Джинкс. — Если он мог со спокойной совестью обманывать таможню, почему вы считаете, что он не мог так же изменять и собственной жене?
— Это вряд ли можно назвать ответом. Если человек буквально одержим одной женщиной, он не будет флиртовать с другими. По-моему, одно исключает другое.
— Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «одержим». Рассел больше всего был одержим самим собой, даже больше, чем мною. Я была для него чем-то вроде редкого произведения искусства, которым он мог похвастаться перед своими пожилыми приятелями. Этакая невеста-дитя, которая обожала его настолько, что пожертвовала и славой, и состоянием только ради того, чтобы стать его женой. Мег была сокровищем другого рода. Она могла доказать ему, что он все еще в силе, как мужчина, и остается привлекательным несмотря на свой возраст. И все же мы обе представляли для него не большую ценность, чем его обожаемые картины. Ему нравилось обладать вещами.
Доктор обернулся:
— Моя проблема заключается в том, что приходится просто верить вам на слово. Как ни жаль бедного Рассела, но мертвые, увы, не могут говорить за себя.
— Неужели существуют
Но Протероу не поддался на ее угрозу покинуть его:
— Не стройте из себя обиженную девочку, — резко произнес он. — Здоровый скептицизм и желание помочь не являются взаимоисключающими вещами, Джинкс. Более того, можно поспорить, что одно только подкрепляет другое. Попробуйте убедить скептика в своей правоте, и вы заручитесь великолепным преданным союзником на будущее. Возможно, если бы вы постарались перестроить свое отношение к полиции хотя бы на данное время, вы, безусловно, легко рассеяли бы свою паранойю и помогли бы им отыскать убийцу Лео и Мег. Или вы столь же категорично настроены отказать в своем сотрудничестве, как тогда, когда было необходимо найти убийцу Рассела?
Джинкс окинула Алана недовольным взглядом:
— Я позвоню полковнику Клэнси и попрошу его переслать вам сюда все дневники и письма Рассела. Я до сих пор храню их дома в книжном шкафу. Так вот, запись, сделанная в день нашей свадьбы, например, гласит: «Чувствовал себя великолепно. Выглядел роскошно. Был одет в черный бархатный костюм и белую сатиновую рубашку. Моя речь за столом оказалась настоящим образцом остроумия и эрудиции. Жаль, что гостей было немного, поэтому восхищались ей только самые избранные». Вот это как раз то, что я называю одержимостью самим собой. Но не исключено, что я слишком уж надменная женщина, а упоминание имени невесты в день бракосочетания не такая уж важная вещь?
— И все же я удивлен, что вы не говорили мне раньше об этих ненормальных отношениях, — упорствовал Протероу. — Неужели вам не кажется странным, что Мег спала и с Лео, и с Расселом? Или у нее просто вошло в привычку красть у вас женихов и поклонников?
— Ну, если быть абсолютно точной, так это я крала их у Мег. У нее был головокружительный роман с Расселом, но уже через полгода ей все это наскучило, и она решила познакомить нас. То же самое произошло и с Лео. Она пояснила, что он просто ее деловой партнер, но, как ей казалось, мы настолько подходили друг другу, что должны были обязательно влюбиться по уши. Только потом я поняла, что в ее устах «деловой партнер» означал самого настоящего любовника.
— И вас не обижало то, что вы «подбирали» тех ее поклонников, в которых она уже больше не нуждалась?
— К сожалению, каждый человек уже кому-то не нужен. Мне казалось, что так будет даже удобней и проще. Ведь я знала свою предшественницу и была уверена в том, что мне не предстоит конкурировать с некоей суперженщиной.
Доктор подошел к креслу и тяжело опустился в него:
— Но вы не ответили на мой вопрос. Неужели вам не было обидно пользоваться чьими-то «объедками»?
— Теперь, оглядываясь назад, я могу согласиться с вами. Да, обидно и унизительно. Мег была куда привлекательнее меня. К тому же, она полностью игнорировала чувства других людей, особенно это касалось мужчин. Ее не мучили угрызения совести: она начинала с кем-нибудь бурный роман, а потом бросала этого человека через два или три месяца только из-за того, что на ее пути встретился другой симпатичный кавалер. Я не могу так обращаться с людьми, поэтому я дольше оставалась с теми, кого она «разлюбила», если это, конечно, устраивало меня.
— Но если ей это было надо, то по прошествии еще двух-трех месяцев Мег снова возвращалась к своим старым любовникам, — напомнил доктор и покачал головой, словно не веря тому, что только что сказал сам. — Если это действительно так, Джинкс, то мне становится непонятным, почему вы называете Мег своей единственной и лучшей подругой.
— По-моему, у меня это получается не слишком убедительно, — с неуместной радостью воскликнула женщина, словно посмеиваясь над недоверием доктора. — Но вам бы Мег непременно понравилась, — улыбнулась Джинкс, словно вспоминая что-то. — Послушайте, когда я говорю, что мне приходилось возиться с теми, кого она бросила, хотя бы временно, это же не означает, что я виню ее в том, что случилось со мной и с ними впоследствии. Она уговаривала меня не выходить замуж за Рассела. Одним из доводов было то, что ей не хотелось, чтобы я, в возрасте всего двадцати одного года, привязала себя к одному-единственному мужчине. Но было уже слишком поздно. Не могла же я покинуть его после того, что с ним сделал Адам. И в этом не было никакой вины Мег.