Темная роза
Шрифт:
Итак, в тот день он выехал еще затемно и добрался до дома в Шамблсе, когда Урсула только одевалась. Оставив своих сопровождающих у собора ожидать его, он отправился к ней с одним только самым преданным слугой, который стоял на страже у дома. Пол поднялся наверх по обшарпанной винтовой лестнице, такой узкой, что его плечи задевали противоположные стены.
Он постучал в низенькую дверцу и сразу же вошел внутрь, так что испуганное выражение лица Урсулы сменилось радостной улыбкой. Она была в одной рубашке и холщовой нижней юбке, сооружая себе прическу, чтобы скрыть волосы под чепцом.
– Любимый, – прошептала она, покрывая его лицо поцелуями, – я тебя совсем не ждала.
Пол улыбнулся.
– А если бы ждала, ты бы поторопилась одеться или наоборот?
– А ты как думаешь? – рассмеялась она. – Сколько у тебя времени?
– Всего минута. Я только хотел проверить, все ли у тебя в порядке. – Он отодвинул ее на расстояние руки и критически осмотрел. – Ты слишком худа. И бледна.
– После такой зимы, дорогой мой, все похудели. И ты тоже – смотри, как висит на тебе кафтан.
– Ты знаешь, о чем я, медвежонок, я опасаюсь за твое здоровье после выкидыша. Скажи мне правду, как это было?
– Потерять ребенка всегда тяжело, – ответила она, – но я в порядке. Или уж во всяком случае, буду, когда станет совсем тепло.
Он обнял ее, и она прижалась лицом к его меховому воротнику, ласкаясь к нему, как котенок.
– Может, это и к лучшему, что ты выкинула, – тихо промолвил он, – ребенок добавил бы нам проблем.
Он не видел лица Урсулы, но мог догадаться о его выражении, когда она сказала:
– Только мужчина может говорить так о ребенке.
– Извини, но ты знаешь, что я имею в виду. Бог видит, как бы я хотел...
Она отстранилась и положила пальцы на его губы, приказывая остановиться:
– Тсс! Не говори этого! – сказала она. – Мы – то, что мы есть, вот и все. – Она отошла к зеркалу и стала расчесывать волосы, а он, как всегда, с восхищением смотрел на их бледный пламень!
– Неужели тебе не кажется странным, Пол, что ты Не любишь свою жену за то, о чем порадовался сейчас в отношении меня? То, что у меня всего один ребенок, кажется тебе милостью, а то, что один ребенок у нее – проклятием.
Его передернуло. Она редко произносила вслух его имя, и всегда это было признаком выражения какой-либо горькой истины, как сейчас.
– Ты знаешь, какая тут разница.
– Знаю, но это разница для тебя, а не для нас.
Ее сильные пальцы скользили по прядям, укладывая их в прическу, чтобы сколоть и прикрыть на день. Ему не нравилось, что женщинам приходится покрывать волосы, как если бы приходилось накрывать одеялами клумбы в саду. Тут до него дошло, что в комнате непривычно тихо, и он спросил:
– А где же ребенок?
Она посмотрела на него. Чаще всего, когда он приходил, мальчик спал в соседней тайной комнатушке, чтобы не мешать им заниматься любовью, обычно же он спал вместе с матерью.
– Все в порядке, он уже ушел.
– Куда?
– В школу. Ты разве забыл, что он ходит в школу у Св. Самсона?
– Мне не приходило в голову, что он уже начал учиться. Время летит так быстро! Только вчера я качал его на руках, и, кстати, о времени…
– Я знаю, тебе пора... Не надо так винить себя, дорогой, я уже к этому привыкла. Я знаю, что ты всегда приходишь, когда только можешь. А зачем ты приехал в город сегодня?
Он рассказал ей об аудиенции у архиепископа и о своих планах относительно Эдуарда.
– Ты так добр. – И снова в ее голосе почудился смех. Он шагнул к ней и обнял ее за талию.
– Ты смеешься надо мной, – с притворной угрозой произнес он, – и ты знаешь, что я не терплю, когда надо мной смеются!
– Ты так прост! Неужели ты думаешь, что твои родственники не понимают, что ты просто хочешь избавиться от них? Мэри при дворе, а Эдуард при архиепископе, и если бы сплавить Джека куда-нибудь в Кале, ты был бы счастлив.
– Ты слишком много знаешь и видишь. Когда-нибудь тебя... – У него чуть было не вырвались слова «сожгут, как ведьму», но он вовремя остановился, хотя она поняла, что он хотел сказать, и побледнела еще сильнее. Ее глаза расширились.
– Не смей, – с ужасом прошептала она, – не смей, не смей так говорить! Даже не думай об этом!
Он успокаивающе поцеловал ее в макушку:
– Медвежонок, все в порядке, это все пустяки. Она взяла себя в руки, и на ее лицо вернулся слабый румянец. Она перевела разговор на цель его поездки:
– Если уж ты будешь говорить с архиепископом, почему бы не попросить и за своего сына? Это было бы неплохо для его карьеры.
– Моего сына? – удивился он. – Ты имеешь в виду...
– Нет, не моего Адриана, – она слегка улыбнулась, – твоего законного сына, Пола-Эмиаса.
Пол пожал плечами.
– Я знаю, ты скажешь, что не хочешь отпускать его от себя, он твой единственный сын, – теперь в ее голосе не было иронии, – и ты боишься потерять его. Но ему нужен жизненный опыт. Когда-нибудь он унаследует все, поэтому он должен знать, как надлежит управлять большим поместьем.
– Может быть, ты и права, – с сомнением в голосе протянул он.
– У бедняжки нет друзей, – продолжала она, – посмотри на Джека и всех его приятелей, которых он приобрел, странствуя по свету. Связи и покровительство значат не меньше, чем богатство и удача. Неужели ты хочешь, чтобы твой Эмиас вырос одиноким?
– Как и я, ты имеешь в виду.
– Я этого не говорила.
– Не говорила, но ты права, моя прелесть. Я держу его при себе из чистого эгоизма. А два или три года при дворе дадут ему бесценный опыт – я сделаю так, как ты говоришь.