Темная сторона Хюгге
Шрифт:
Внимание Гедеона было слишком поглощено тюленем, и он не следил за тем, куда течение относит его. Только когда каяк начинает скрести по кромке льда, до него доходит, что его прибило к льдине, туда, где он в безопасности сидел несколько минут назад. Он видит собак, они вскочили на лапы, стоят и высматривают его, навострив уши. Гедеон подзывает их, они виляют хвостами и повизгивают, но он сам опрокинул нарты набок, чтобы собаки не утащили никуда упряжку, и теперь им не сдвинуть ее с места. Он закоченел, у него нет сил подтянуться на руках. Если он сейчас выпустит каяк, то пойдет прямиком ко дну. А у него нет желания идти ко дну, он не хочет опускаться туда, во мрак, лучше умереть здесь, наверху, где есть воздух и свет, тогда его потом смогут найти и отвезти домой на нартах, и Ольга с детьми будут стоять на коленях над его телом и, рыдая, целовать его превратившиеся в куски льда щеки.
Однако течение сильное, Гедеон
Шторм
Ассер сидит в своем доме, в том, что за церковью, и бездельничает. Пару недель уже бушует шторм, давая иногда день-два передышки, и тогда вода капает с крыш, и ощущается тягостная, свинцовая тишина; потом начинает хлестать дождь, столбик ртути падает ниже нулевой отметки, и весь остров словно покрывается глазурью, наступает время обледеневших дорог и переломанных костей; потом опять начинается дождь, и дома содрогаются от порывов ветра, затем небо проясняется, и на севере становится видно глетчер, истончившийся и светящийся мятно-голубым светом. Ассер лежит на диване и читает роман. Прогноз погоды сообщает об очередном падении атмосферного давления. Что по радио, что по телевизору – и там, и там поет женский хор. Ассер слышит это пение через стенку, они там врубили у себя на полную громкость, голоса монотонные и заунывные. Исполняют наиболее традиционные псалмы, напоминающие ему о его детстве. Торчать вот так в одиночестве в доме, которым владеет стихия, в поселке, оккупированном льдом и мраком, и слушать женский хор, поющий у соседей, в ожидании шторма, – хуже смерти.
В пятидесятые годы этот дом на две семьи построил отец Ассера. В то время большинство семей еще жили в торфяных избушках. За стенкой – зверобой с женой и тремя детьми. Дом стоит всего в нескольких метрах от берега. Когда разыгрывается шторм, волны дохлестывают до стены, и на поверхности откладывается соль, разъедающая покраску и замазку, на которой оконные стекла держатся в рамах. В декабре вода примерзает к стене, так что вся обращенная к северу сторона дома покрывается ледяным панцирем, выполняющим, правда, отчасти и теплоизолирующую функцию. Время от времени намерзший лед откалывается и пластами съезжает по стене или крыше с оглушительным грохотом, снимая со стены стружку, из-за чего она становится все тоньше и тоньше. Когда такое случается и кусок стены оголяется, внутри воцаряется лютый холод, и необходимо утеплять стену с внутренней стороны картоном и легкими ватными одеялами.
Но Ассер любит свой дом. Каждый год муниципалитет принимает решение о его сносе и постройке чего-нибудь нового, солидного таунхауса на четыре семьи, с отдельными входами и центральным отоплением, и каждый раз все перекладывается на бюджет следующего года. По той же причине все улучшения, выпадающие на долю этого дома, носят в высшей степени временный характер. В летние месяцы, когда лед стаивает, Ассер и его сосед Стефанус принимаются латать дыры. Вся северная сторона дома постепенно превращается в лоскутное одеяло из мазонитной плитки, пропитанного битумом картона и пластин из жести, которые они плотно подгоняют друг к другу, приколачивают поверх прогнивших досок, а также обивают ими углы дома, где все особенно сильно успевает прохудиться. Теперь же, когда снег и лед заковали стену в непроницаемую капсулу толщиной в метр, а снаружи ни ветерка, не составляет никакого труда поддерживать тепло в доме. Вот только оконный крючок в кухне за окном, как раз над мойкой, бьет о стену, и оконная рама нервно вибрирует. Выходя из дома, Ассер слышит доносящийся с юга далекий гул, с той стороны, которой остров обращен к открытому морю. Это отголоски шторма, бушующего над Датским проливом. Сегодня Ассеру придется искать другое место для ночлега.
Он слышит, как за стенкой копошится жена соседа. У нее по-прежнему работает радио, исполняют гренландские псалмы, он слышит, как она время от времени подпевает. Остальные члены ее семьи, наверное, уже уехали, они обычно пережидают шторм у родителей ее мужа. Ассер в курсе, что у них дома минимум обстановки,
Ассер слушает, что она там делает. Она ходит взад и вперед, что-то расставляет или перекладывает, может, собирает вещи. Ассер представляет себе, как она изо всех сил пытается отсрочить момент, когда придется идти к свекрови и свекру, видимо, их отношения оставляют желать лучшего. А может, ей просто в радость побыть несколько часов в одиночестве, освободившись от непрерывно мамкающих детей и совершенно беспомощного без нее мужа. Ассеру часто приходится слышать, как тот ноет, если ему не удается настоять на своем, и как дети изводят ее с утра до вечера. При этом Ассер не чувствует неловкости, он считает, что это естественные звуки для семьи и семейного очага. Но он не особо высокого мнения о соседе, несмотря на членство Стефануса в ассоциации звероловов и поселковом правлении.
Ассер не входит ни в одну из этих организаций. Он не женат, и ему так вполне комфортно. Мама еще жива, ей дали отличную комнату в городе в доме для престарелых. Ассер нечасто ее видит, обычно он держится от города подальше, но раз в неделю звонит ей узнать, как дела. Отец погиб, когда Ассеру было тринадцать. Небольшая пластиковая лодка, в которой отец перевозил на берег добытых тюленей, застреленных им с края льдины, перевернулась, и он пошел ко дну, даже не пытаясь звать на помощь. Ассер стоял на краю льдины и видел, как все случилось. Он ничем не мог помочь. Отец молча цеплялся за весло, он как будто пытался грести им, но оно не могло удержать его на поверхности и исчезло вместе с ним в глубине. Ассер не спускал глаз с того места, где ушел под воду отец. Прошло несколько минут. Тут он снова увидел весло, оно, словно гарпун, выстрелило из-под воды, разрезав зеркальную гладь, и улеглось на поверхности. Он выловил весло, когда его прибило ко льдине, потом вытащил лодку на лед. Сбегать за помощью он не мог, боялся: вдруг папа всплывет, а его здесь не будет; но папа не вернулся, а он все стоял и всматривался в поверхность воды, пока не стемнело. Потом приторочил лодку к саням, доехал на собаках до дома и рассказал маме о случившемся.
Они тогда жили здесь, в этом доме, именно тут Ассер вырос, их было четверо детей в семье. Но после гибели отца они переехали в город. Ассер с удовольствием ходил в школу, классный руководитель считал, что мальчику нужно после школы продолжить образование. Но через пару лет после конфирмации, когда ему было лет пятнадцать-шестнадцать, он начал пить и однажды, в стельку пьяный, убил собутыльника. Потом он так и не смог вспомнить, что произошло тем вечером, помнил только, как выглядел труп на следующее утро: он лежал на диване на спине, грудь и лицо были изрешечены дробью, словно присыпаны горошинами черного перца. В обивке дивана и в стене за диваном зияли воронкообразные отверстия от выстрелов, вся стена была усеяна дробинками, не попавшими в цель. Ассер не помнил, как все случилось, и не мог понять, как такое могло произойти. Он позвонил в полицию и попросил забрать его в отделение. Ему дали пять лет, которые он отбыл в Нууке в исправительном заведении, во многом это были неплохие пять лет, им разрешено было ежедневно выходить за пределы заведения, и у него была постоянная работа, он плотничал. И все равно Ассера страшно тянуло домой. Когда его выпустили, шеф хотел, чтобы он остался. Был период строительного бума, и плотницкими заказами можно было заработать хорошие деньги, но он отказался и вернулся на восточный берег, в свой поселок. Муниципалитет выделил ему одну из половин дома, в котором он когда-то вырос. С тех пор прошло пятнадцать лет. К алкоголю он больше не притрагивался, хотя выпить иногда очень хотелось.
Ассер работает в поселковой школе, он и убирает, и чинит, в общем, следит за хозяйством. Там он и решает переждать ближайшие несколько дней, пока не утихнет шторм. Он складывает в спортивную сумку хлеб, что-то, с чем можно будет сделать бутерброды, и немного тюленьего мяса, которым его угостил сосед и которое он теперь думает сварить на школьной кухне. Еще он берет пачку круглозернового риса и несколько луковиц. Достает с полки пару книг и кладет туда же, в сумку. Отбывая наказание в Нууке, он научился ценить чтение романов. Бывают периоды, когда он прочитывает по книге за день, он не привередлив и читает практически все подряд. Когда больше нечего почитать, он всегда может зайти в школьную библиотеку, где все еще можно откопать несколько книг, достойных прочтения. Он находит спальный мешок и подушку и запихивает их в сумку вместе с чистой сменой одежды и шампунем. В школе есть душ, там он и принимает его каждый день. Несколько секунд Ассер стоит в раздумьях, потом решает, что взял достаточно, чтобы пересидеть в своем убежище пару дней. Он выключает свет и выходит на улицу.