Темная сторона Москвы
Шрифт:
Обшваркав инструментом один уголок над плитой (жена еще с вечера накрыла все в кухне полиэтиленом и газетами от пыли), Виктор Сергеевич заметил, что вентиляционная решетка на стене донельзя забита густой черной грязью.
— Японский городовой! — беззлобно констатировал Мукашев и спустился вниз. — И чем мы тут, в городе, дышим? — этот риторический вопрос он задал безмолвной кухонной стене, выкрашенной коричневой масляной краской.
Виктор Сергеевич заглянул в мойку, вынул оттуда кухонную тряпку, намочил теплой водой, слегка
Пыль казалась пушистой и невесомой, но на поверку оказалась прочно сцементирована жирными каплями оседающего в этом месте кухонного газа; мокрая тряпка не вытирала пыль, а прилипала к ней, приклеиваясь намертво к решетке.
Можно было попытаться оттереть решетку в горячей воде с порошком. Но для этого ее надо было снять. Открутить шурупы — еще полбеды. Края решетки были вмазаны в штукатурку.
Как это обычно случается, совершенно плевая на первый взгляд работенка моментально возносится до небес и превращается в серьезную проблему, стоит только проявить к ней повышенное внимание.
Сначала Виктор Сергеевич долго искал отвертку в ящике кухонного стола.
Пока не вспомнил, что все его отвертки были недавно убраны на антресоли женой. Потом он смазывал проржавевшие шурупы жидкостью ВД-40, чтобы резьба на этих древностях не сорвалась, когда он станет их откручивать…
Все это время в доме стояла обычная утренняя тишина. Впрочем, углубленный в свои занятия человек может и не замечать никаких звуков, если они не относятся к тому делу, на котором он сосредоточил все свои усилия.
Прошло не менее пяти минут, прежде чем возившийся с шурупами Мукашев осознал, что вентиляционная решетка слегка подрагивает — и не от движения его рук, а сама по себе. Что-то там, в глубине капитальной стены, шевелилось, шуршало, ворочалось.
— Мать честная! — воскликнул Виктор Сергеевич, услыхав этот звук. — Неужто стена осыпается?!
Оставив в покое шурупы, он ухватил решетку пальцами, просунув их через дырки внутрь, и подергал ее, ожидая, что оттуда посыплется мусор. И в этот момент его указательного пальца на правой руке коснулось что-то горячее и шершавое…
Движение было таким явственно осязаемым и неоспоримым, что Мукашев инстинктивно отдернул руки. За решеткой что-то зловеще зашуршало. Что-то возилось внутри стены, потревоженное и недовольное…
Измученная жарой, пенсионерка Елена Семеновна Миронова из квартиры 7 не смогла заснуть. В полпервого ночи женщина утомилась ворочаться в липких простынях и надумала попить воды.
Сев на краю горячей постели, Миронова нашарила под кроватью истрепанные домашние тапочки — когда-то они были очень нарядными, их ей подарила дочка.
Покряхтывая и вздыхая, пенсионерка кралась на кухню, стараясь ступать тихо, чтобы не беспокоить соседей снизу. При каждом шаге скрипели старые деревянные полы. Дом
Елена Семеновна не зажгла свет в кухне — ей и без того все тут было знакомо. Она постояла перед раскрытой форточкой, надеясь, что, может быть, с улицы подует какой-нибудь шальной зефир. На всякий случай она даже придержала у горла халат — в жару так легко простудиться.
Но никакого зефира не было. Мертвая тишина стояла в доме и на улице. Крона древнего вяза с его пышной листвой, которая, словно во сне, постоянно дышала и шевелилась под окнами во дворе, — даже она теперь молчала, обессиленная, высушенная жарой.
Пенсионерка вздохнула, вытянула из шкафчика хрустальный стакан (он тоненько, жалобно звякнул) и тяжелыми шагами приблизилась к мойке. Протянула руку, чтобы повернуть кран с холодной водой, и вдруг… совсем близко, над ухом, услышала шепот — страшный, тяжелый, густой звук.
Что-то злобно ворочалось, шипело внутри стены. От неожиданности Елена Сергеевна шарахнулась в сторону, ударилась плечом о кухонный шкафчик и упала. Она расшибла голову о выступающую резную ножку буфета и потеряла сознание. Оттого и не почувствовала жгучего укола в правую руку — один, потом второй…
На руке остались красноватые пятнышки. Но это уже не имело значения для самой Елены Сергеевны. К утру пенсионерка была мертва.
К концу недели почти все жильцы дома номер 27 так или иначе столкнулись с пугающим феноменом: старый дом шуршал, шипел, и кто-то, видимо, подтачивая стены изнутри, ворочался в нем. А неожиданная смерть вполне еще здоровой и ничем не болевшей пенсионерки Мироновой вызвала самые нехорошие слухи.
Ее смерть сделалась предметом обсуждения в известном домовом дискуссионном клубе — на скамеечках возле третьего подъезда.
Древняя старушка из пятой квартиры, еще помнившая фамилию последнего владельца дома номер 27, предположила, что в доме пробудился и занялся местью дух домохозяина, сгинувшего в революцию.
— Крутояров вернулся, точно говорю! Он нехорошо помер. Вернулся живых стращать. Мстить будет всем, кто ему за имущество не платит, — убежденно прошамкала старуха и подозрительно вгляделась в старые стены дома.
— Да что вы такое несете, бабушка Клавдия! Это просто крысы в доме завелись. Надо санэпидемстанцию вызвать. Или тараканы завелись… В общем, травить надо, травить! — воскликнула молодая — без году неделя — пенсионерка Белова. Она была менее чувствительна к мистике, поскольку никакого шипения и ерзания в стенах своей квартиры еще не слышала.
— Какие же крысы в стенах? Крысы в подвале водятся! Да и были б то крысы или тараканы там — этих, сволочей, сразу видать. И жрут все и гадят, сволочи. И воняют, — разумно высказался местный алкоголик Шапкин. Он был еще трезв, и его выслушали внимательно.