Темная сторона разума. Как человек превращается в чудовище

Kerry Danes

The dark side of the mind: true stories from my life as a forensic psychologist

Истории, рассказанные в книге, основаны на моих воспоминаниях и опыте – это истории из жизни психолога-криминалиста. Имена и некоторые другие персональные данные были изменены в целях защиты конфиденциальности невиновных и преступников,

Иногда ты помогаешь своему пациенту во всем разобраться, иногда твой пациент помогает тебе.

Морис разменял уже девятый десяток. Артрит не пощадил высокого, худощавого старика: издалека тот казался иссохшим дубом, на который зачем-то надели костюм Саймона Коуэлла [1] : брюки с высокой талией и белую футболку в обтяжку. А еще у него был глазной протез, и из-за этого Морис казался косоглазым.

Он не был моим пациентом, просто уже давно и долго лечился в стационаре со строгим наблюдением. Тогда, на стыке тысячелетий, я только-только устроилась на новую работу психологом и скоро должна была получить свою квалификацию в психиатрии. Больница находилась на самой границе разросшегося бедного района муниципальной застройки на окраине угрюмого северного городка. Суровая обстановка. Для меня эта должность стала второй попыткой сделать карьеру в выбранной сфере, и я твердо решила, что стану высококлассным специалистом в области психиатрии.

Пока человека не поместят принудительно в охраняемое отделение больницы по статье Закона о психическом здоровье, ему трудно понять разницу между этим местом и старой доброй тюрьмой. Но в этих двух учреждениях подход к своим гостям очень разный. Подход тюремной сферы основан не необходимости обеспечить безопасность и защиту граждан, с преступниками там особенно не церемонятся. А в охраняемых больницах, таких, как мое место работы, с «заключенными» стараются обходиться не слишком сурово, скорее активно с ними взаимодействуя. Да, их изолируют от общества, но при этом проявляют заботу о них. Пациенты находятся под стражей: считается, что они опасны для самих себя и для других. Но поскольку зачастую такое учреждение состоит из нескольких маленьких отделений с почти домашним уютом и общей гостиной, нередко сотрудники обедают вместе с больными.

Вот и я по вторникам и четвергам приходила в отделение, где жил Морис, и обедала с обитателями этого отделения больницы «Милтон-Уорд» [2] .

В психиатрических отчетах старика много раз повторялась одна и та же формулировка: «страдает от сексуального садистического расстройства». Меня забавлял термин «страдает». Человек с таким расстройством испытывает сильное сексуальное возбуждение, когда наблюдает боль, унижение и муку другого живого существа. Не путайте это с игривой поркой и прочими неуклюжими обоюдными забавами «рабов» и «господ» в латексных костюмах. Речь идет именно о расстройстве (а расстройства могут затрагивать все аспекты личности, но об этом чуть позже), когда человек реализует свои потребности без согласия жертвы. Отсюда вопрос: кто же в этом случае страдает?

Что делал наш герой? Он прятался в укромных местах, чтобы внезапно выскочить и продемонстрировать свое «достоинство» ничего не подозревающим девочкам и женщинам. Шок и испуг на их лицах был для него источником совершенного сексуального удовольствия. Любовь к таким острым ощущениям быстро довела молодого парня до тюрьмы, но разве могла тюрьма его остановить? После освобождения в его доме нашли тела двух женщин с множественными ножевыми ранениями различной глубины, преимущественно в районе груди. Точность, свойственная истязателю. Какое-то время спустя Морис навсегда поселился в стационаре и уже никогда его не покидал.

В один из вторников за обедом Морис подошел ко мне сзади, ловко и быстро вытащил свой глазной протез и закинул мне в томатный суп. Я даже не успела сообразить, что вообще происходит! Только что все было нормально, и вдруг я сижу вся в кроваво-красных пятнах, смотрю в тарелку, а суп… смотрит на меня.

В двадцать четыре года я еще была молода и неопытна, а потому сразу потеряла самообладание и отреагировала на случившееся именно так, как хотел Морис. Вскрикнула, соскочила со стула, моя бледная кельтская физиономия стала еще бледнее. И кто бы отреагировал иначе, увидев глазное яблоко у себя в тарелке?

Я, конечно, знала, что у Мориса протез, вот только когда он оказывается в супе, мозг все равно сначала принимает стеклянный глаз за настоящий. Перед тобой скользкий кусочек чьего-то тела. Рациональное объяснение – что это лишь шарик из стекла – приходит в голову немного позже, когда ты уже испустил вопль.

Я посмотрела на обидчика и увидела затянувшуюся глубокую рану на том месте, куда вставлялся протез. Здоровый глаз внимательно изучал меня и мою реакцию. Я отметила про себя ехидную ухмылку заключенного, которого силой уводил медбрат. Мне стало очень стыдно: этот старик только что одолел меня.

Это был хороший пример «имитации преступления» – попытки воспроизвести эмоциональный результат или структуру преступного поведения. Морис ценил свою невероятную способность вызывать страх и отвращение у женщины внезапной демонстрацией конкретной части тела, и даже со всеми ограничениями больничной среды он сумел добиться нужного эффекта. Как жаль, что на сей раз я попалась в его ловушку! Но этот случай помог мне многое понять о выбранной мной сфере работы. Что делать в случае с Морисом? Загадка этого человека – и моя реакция на него – самым тесным образом связана с сутью профессии судебного психолога, то есть моей повседневной работы.

Иному читателю может показаться, что все довольно просто: надо отобрать у старика протез. Вот только я не садист. У меня нет ни желания, ни права наказывать или унижать своих пациентов. Нельзя решить проблему человека – его непреодолимое желание шокировать других, испытывая при этом сексуальное удовлетворение, – отняв инструмент воздействия. Забери у него стеклянный глаз – он найдет другой способ получить удовлетворение. И не будем забывать, что, отнимая у человека часть тела, пусть даже искусственную, можно ненароком нарушить его права.