Темная сторона России
Шрифт:
Я сидела перед каким-то очень важным воином, а он говорил со мной на китайском языке. Я понимала, что я — пастух этой деревни, и воины пришли собрать неурочные сборы, которые придумал император. Но я также понимала, что если мы отдадим рис и животных, то деревня умрет от голода.
— Я воин, а не палач. Я — мастер меча, — сказал мне воин. — Ия не хочу этой резни. С нами тигры, и, чтобы выполнить волю императора, я спущу их на людей деревни. Крестьяне не устоят против них и моих вооруженных воинов, но не дело воину бить пастухов и землепашцев. Сложите оружие,
— Ты великий воин и великодушный человек, Сен Хой, — услышала я собственные слова на китайском. — Хотел бы я, чтобы ты был императором, но Предвечный решил все иначе. Видят боги, я тоже не хочу этой резни, однако император не оставляет нам выбора. Если мы выплатим сбор сейчас, то зимой помрем от голода. Мы сможем постоять за себя. Так не лучше ли поступить именно так, когда есть еще надежда, что, может быть, хоть нашим детям останется что-то, чтобы они смогли пережить эту зиму.
Мастер меча надолго задумался. Помочь упрямым землепашцам он не мог, воспротивиться воле императора — тоже.
— Что ж, пастух, видимо, другого пути у нас нет, — сказал наконец он.
Пастух — то есть я — кивнул, встал и, попрощавшись, ушел.
На следующий день Сен Хой повел свой отряд на деревню, где собрались непокорные.
Против них вышли крестьяне, вооруженные кто чем, а многие вообще были безоружные. Впереди них шел я — пастух Ван, сжимая в руках железную палку, которой обычно погонял упрямых животных.
Когда они встретились, Сен Хой сказал снова:
— В последний раз предлагаю вам покориться.
Восставшие отказались. Тогда Сен Хой обнажил свой меч. Его воины последовали примеру предводителя.
Первым же ударом мастер меча сразил двоих. Вторым — одного. Потом — еще двоих.
Люди умирали покорно, и взгляд Сен Хоя был тяжел и хмур.
А пастух Ван — я - затянул какую-то песню.
И мастер меча увидел, как тигры, приученные терзать безоружных крестьян, рвутся с ошейников и нападают на его воинов. Их как будто охватило безумие. Они рвали на куски и полосовали когтями только императорских бойцов. В сторону же крестьян, обычной и желанной добычи, даже не смотрели. И вот перед Сен Хоем оказался сам пастух Ван.
— Сдавайся, пастух, сейчас воины перебьют тигров и примутся за вас! — почти в отчаянии сказал Сен Хой.
Я, или все же Ван, в ответ лишь отрицательно качнул головой.
Тогда мастер меча занес клинок и ударил. Но не успела его рука опуститься даже наполовину, как огромный белый тигр метнулся в яростном прыжке и повалил мастера меча на землю. Ван что-то сказал зверю на непонятном языке, и тот, рыкнув еще раз, отошел в сторону. Все же когти тигра пропороли доспех, и Сен Хой, мастер меча, упал, смертельно раненный, наземь.
Я опустился рядом с Сен Хоем на колени.
— Как тебе удалось это, пастух? — спросил мастер меча, выплюнув кровь.
Я молча вытащил что-то из-за пазухи и раскрыл его перед лицом мастера.
— Повелитель зверей и жизни, — неверяще выдохнул он. — Но ведь император собрал у себя все медальоны! Значит, ты — последний?
— Нет, — ответил пастух, — яне последний. Нас много ходит по земле, а я получил этот от старухи, с которой поделился рисом. Она сказала, что настанет время, и медальон мне поможет. Вот он и помог. Она сказала, что все, кто после меня будут владеть медальоном, будут иметь знания всех своих предшественников. И, знаешь, я верю в это, потому что уже сейчас я умею читать звезды и делать такие вещи, о которых не слышали в Поднебесной.
— Откуда же взялась сила, пробудившая медальон, пастух? — спросил Сен Хой.
— У меня был великий учитель и сильный противник. И ты, мастер меча, сделал меня сильным в тот момент, когда поднял свой меч на моих собратьев.
...Я вынырнула из объятий видения и тут же поняла, что дико замерзла. Рядом уже не было «шамана или не шамана», костер был раскидан, и вообще создавалось впечатление, что его здесь жгли очень и очень давно. И только одно говорило о том, что это не был сон, — на камне прямо передо мной стояла маленькая фигурка тигра. Вырезанная искусно из какого-то желтого с полосками минерала, высотой сантиметра два и почти такая же в длину, она буквально притягивала взгляд. Под фигуркой лежал сложенный вдвое листок бумаги. «Не показывай тигра никому! Береги как зеницу ока. Если встретишь еще зверей, как в медальоне, то — собирай».
Тут кустарник затрещал, и на поляну вывалился Кит:
— А где Йолка? Блин, ничего не помню! Как с бодуна, голова гудит и раскалывается. Тань, мы на кой тут заночевали — без спальников, без палаток? Я весь искусанный, как незнамо кто.
— Кита, на кой ты тут ночевал, я не знаю, а я, например, с шаманами пообщалась.
— Да-а-а? Как интересно! А нас почему в кусты забросили?
— Ну, наверное, вы показались им наименее интересными собеседниками в плане информационных волн. Да, кстати, и правда, где Йола?
Мы облазали всю поляну, но нашей подруги не нашли. Обследовали кусты, и с тем же результатом. Но Йолка вышла к нам сама. Более того, на плече она тащила что-то меховое и объемистое.
— Бли-и-ин, — протянула она, — я так здорово выспалась. Мне такие сны снились прикольные.
Мы с Рыжим вытаращились на нее:
— Йола, а что это у тебя в руках?
— А я не знаю, — улыбнулась Йолка. — Я в этом закутанная проснулась недавно только. Схватила и пошла вас искать.
— Вот видишь, Рыжий, а ты говоришь — комары! Йоле шаманы индивидуальную кроватку предоставили, меховой спальный мешок, и, если я не ошибаюсь, норковый. Круто, Йол! Он на молнии?
Йолка повернулась ко мне:
— Ага, только я почему-то была в него завернута не мехом наружу, а мехом внутрь. А так он красивый, правда?
Настроение у Кита портилось с каждой секундой, и я взяла дело в свои руки:
— Так, давайте в лодку и — к нашим.
— Если только ваши шаманы бензин не слили. Я на весла не сяду, — продолжал бурчать Никита.
Мы влезли в лодку. Мотор завелся с полуоборота, а Кит всю дорогу ерзал по скамейке. Уже когда выходили напротив стоянки, он полез в задний карман штанов: