Темная Звезда
Шрифт:
— Ты не знаешь, много ли у Эанке единомышленников и кто они?
— Самые трусливые, полагаю, — Эмзар, немного успокоившись, принялся разливать по кубкам вересковое вино.
Глава 43
Все оказалось совсем просто. Преданный прекрасно знал дорогу к хозяину. Даже к мертвому. Роман почти не удивился, когда рысь принялась яростно царапать вмурованную в стену плиту, инкрустированную разноцветными камнями. Разбиравшийся в подобных вещах эльф без труда отыскал обсидиановый лист, на который следовало надавить, и в стене открылся проход. Первым, сосредоточенно вбирая ноздрями воздух,
Во всем храме теплились лишь четыре лампадки, горевшие в ногах покойного короля и трех принцев. Опасаться было нечего и некого, но Роман довольно долго простоял у стены, не решаясь подойти к усопшим. Он знал и о смерти короля, и о гибели его сыновей, но по-настоящему они умерли для эльфа только сейчас, когда он увидел их, накрытых до подбородка коронными знаменами, с закрытыми глазами и тяжелыми погребальными коронами на головах. Венцы Стефана, Зенона и Марко даже в убогом свете лампадок выделялись новизной — предки и в страшном сне не могли подумать об одновременной кончине троих принцев, и потому две из трех погребальных корон были выкованы спехом.
От философских раздумий эльфа отвлек Преданный. Рысь стояла на задних лапах пред возвышением, на котором был установлен королевский гроб, опираясь передними лапами на его края. Уши зверя были прижаты, а из горла рвалось тихое рычание. Роман подошел поближе. Все дни, что он провел в Таяне, ему не давала покоя мысль о том, что же случилось с королем, осудившим вернейших соратников, освободившим предателя и отдавшим за него обожаемую дочь. Самым простым объяснением было, что, потеряв сыновей, Марко сошел с ума, но, взглянув на покойного, либр понял — все гораздо хуже.
Роман был достаточно хорошим магом и не заметить следов явной одержимости не мог. Итак, король Марко стал марионеткой в чьих-то руках, а, судя по его последним деяниям, за нитки дергал все тот же Михай. Присмотревшись внимательнее, эльф, однако, заметил еще одни следы. Ауру очень древней и очень мощной магии, которую пытались запрятать поглубже, в чем и преуспели. Он, Роман, во всяком случае, не мог понять, в чем тут суть, и это ему очень не нравилось. Если в руках у Михая ТАКОЕ ОРУЖИЕ, что могут они, даже с помощью Сумеречной и кольца Эрасти?! Или же это Михай — орудие в руках сил, с которыми он по глупости связался, а теперь, сам того не ведая, вершит их волю.
Эльф чувствовал, что у него голова идет кругом, но вновь и вновь пытался проследить след чужой волшбы, холодной и тяжелой, как осенняя вода. Почему опять его мысли о чем-то осеннем? Осенняя вода — Осенний Кошмар??? Ладно, обдумаем это в другое время и в другом месте. Рамиэрль решительно отвернулся от покойного короля, на которого все еще рычал Преданный, и подошел к Стефану.
В тяжелой серебряной ритуальной короне, украшенной рубинами и шерлами, укрытый темно-красной с серебряной вышивкой орифламмой наследника, Стефан казался бесконечно далеким от всего суетного, забывшим, что есть боль, удивление, страх и даже любовь Глаза закрыты, темные волосы двумя крыльями обрамляют красивое лицо. Легкая магическая завеса, защищающая тело от разложения, не была омрачена никакими возмущениями вне или изнутри. Принца никто не касался, а оседлавшая его мерзкая сущность, видимо, покинула его еще при жизни… Покинула сына, чтобы завладеть отцом?! Не думать об этом! Сейчас главное вывести из Таяны Герику и Лупе и встретиться с Рене. Вдвоем они во всем разберутся.
Роман быстро «развязал» защитное заклятие и поднял вишневую орифламму. Принц лежал, скрестив руки на груди, длинные рукава оставляли открытыми только унизанные перстнями пальцы — живой Стефан не любил украшений, но мертвого его обрядили согласно этикету. Тем не менее скромный черный браслет оставался на месте. Как и говорила Герика, его не смогли снять. Вещь, найденная в шкатулке Рене, могла подчиниться только хозяину или тому, кто ее изначально подчинил. Браслет словно бы сам по себе перешел и руки барда. Оставалось лишь восстановить все, как было, но Роман, как и все эльфы, придававший исключительное значение прощанию с близкими, не мог не подправить ритуал королевского дома Таяны.
Стефан любил Герику, и эльф вложил в мертвую руку пепельный локон, а потом прикоснулся пальцами к засохшим цветам, лежащим в изголовье. Черно-пурпурные розы распрямили сморщенные лепестки — теперь они будут живы до зимы, до того дня, когда короля и его сыновей опустят в погребальную печь. Несколько легких движений, и магический барьер восстановлен. Еще два отточенных жеста и несколько слов на эльфийском, и над гробом Стефана разлился мягкий серебряный свет. Он тоже не погаснет до зимы.
Отдавая последний долг другу, либр не думал, что оставляет следы, но, осознав это, только порадовался. Обитатели замка, любившие убитого, не мудрствуя лукаво, отнесут все чудеса на счет угодности Стефана Творцу и, без сомнения, расценят как доброе предзнаменование для Таяны и угрозу узурпатору. Новость разойдется по всему королевству; искушенный же в магии Михай получит знак того, что даже в Высоком Замке он не может считать себя в безопасности. А если он попробует взломать магическую защиту, его ждут куда более крупные неприятности.
Зная обычаи Церкви Единой и Единственной, Роман ничем не рисковал, оставляя столь явственные следы своего пребывания. В иглеций люди войдут не ранее восьмого дня месяца Зеркала, когда принято поминать всех ушедших, а к этому времени ни его, ни Симона с Лупе и Герикой в Гелани уже не будет.
На башне пробило два пополуночи, когда Рене-и-Рьего свернул старую карту, на которую любовался всю последнюю ору. На потрескавшемся пергаменте была изображена северная часть Благодатных земель от Последних гор и Восточной Пантаны до Снежного моря. Почти в центре карты находилась Таяна, еще недавно верный друг, а ныне — злейший враг. Рене потряс головой, отгоняя сон — последний раз ему удалось выспаться в гостях у болотницы накануне встречи с Романом. Эльф отправился в Гелань, после чего клятвенно обещал дать о себе знать. Даже по меркам Топаза и Перлы расстояние, что предстояло покрыть разведчику, было немалым, а значит, известий о том, что творится в Высоком Замке, и о судьбе остававшихся там можно ждать не раньше начала месяца Зеркала. Пока же остается сжать зубы и готовиться к войне. Аррой сам не знал, почему его взгляд все время упирается в Варху, странную крепость на границе Внутреннего Эланда, чудом уцелевшую с незапамятных времен.
Со дня своего эффектного возвращения в Идакону адмирал не имел ни одной свободной минуты, но за всеми бесконечными советами, разговорами, поездками пресловутое чутье, что не раз выручало Рене из беды, твердило ему ни в коем случае не забывать о Вархе. Герцог прислушался — за окном собирался дождь, вдали гремело — одна из последних осенних гроз надвигалась быстро и бурно. Пока еще было сухо, но тучи беспощадно затягивали звездное небо на юге, а бегущие в авангарде клочковатые облака, стремительно сменяя друг друга, то закрывали ущербную луну, то выпускали ее на свободу. Резкие порывы ветра взметали пыль, облетевшие листья и даже мелкие камешки и швыряли их в стекла. В такую ночь оставаться у открытого окна мог только безумец или моряк. Рене с наслаждением следил за приходом бури и не сразу понял, что кто-то его зовет. Герцог обернулся, положив руку на эфес, но, узнав ночного гостя, приветливо улыбнулся.
— Так гроза всего лишь твоя свита?
— Нет, это я напросился с ними, так быстрее и безопаснее, — пылевичок с Таянской дороги расплылся в улыбке, — дело в том, что я должен кое-что тебе передать.
— Надеюсь, я эти новости в состоянии перенести.
— Думаю, они тебе понравятся. Во-первых, Конклав принял решение об отлучении Годоя и о Святом Походе, скоро жди гостей из Кантиски. Во-вторых, Лупе жива, но это не все, у нее в доме скрывается королева Герика, и она ждет ребенка, то есть будущего короля!