Темное дело (сборник)
Шрифт:
— Лапшин?
— Ничего себе, — проговорил я. — Откуда вы знали, что я вам позвоню?
— Подробности при встрече, — быстро ответил он. — Через три часа встречаемся на Ленинградском вокзале, около памятника.
— Почему не через час? — удивился я.
— Все это время вы будете петлять по городу, избавляясь от хвоста, если он у вас будет. Вы звоните от Кости?
— Откуда вы знаете? — поразился я.
— Я так и думал, — удовлетворенно ответил он. Раздался щелчок, и короткие гудки оглушили меня.
Людмила Васильевна вышла из комнаты и сообщила:
— Я
— Да, — сказал я. — Едем.
4
Интересный он человек, этот Стас Лейкин. Сочетание опыта слежки и непроходимой глупости по части обращения к органам с предложением купить у него некоторые документы. У меня еще будет время подумать о нем, а сейчас я должен был уйти от «хвоста», который таки у меня был. Лейкин оказался прав.
Едва мы вышли из дома, Людмила Васильевна и я, и поймали такси, за нами двинулась самая обычная машина. Уж не знаю, как я понял, что это агенты, но понял. Она буквально приклеилась к нам, эта тачка. Я особо не беспокоился по этому поводу. Была во мне уверенность молодого идиота, что избегу я этой напасти. Я уже даже знал, как и где это произойдет.
Они, конечно, могут быть гениями сыска все до одного, но не могут, например, войти вместе со мной в кабинку туалета или, опять же только для примера, пойти с Людмилой Васильевной к лечащему врачу Константина Сюткина под именем Григория Лапшина.
Разумеется, мне было неловко перед мамой Кости, но дело того стоило. Потом как-нибудь объясню, а пока не до формального соблюдения всех приличий. Я собирался, едва мы с ней войдем в больницу, незамедлительно свалить через черный ход.
Все получилось как нельзя лучше. Если они и хватились меня, то для того, чтобы снова найти свой объект, им понадобится кое-какое время, которое я постараюсь использовать на все сто.
Но успокаиваться было рано. Еще битых два часа я колесил по городу на тот маловероятный случай, если все-таки слежка за мной ведется. Как полный идиот, пугая самого себя, я на полном ходу запрыгивал в троллейбусы, маршруты которых представлял себе весьма приблизительно, выходил на Богом забытых остановках, ловил такси, ехал на них до ближайшей станции метро, чтобы там, около этой самой станции, поймать новое такси и ехать на нем черт знает куда.
Я выскакивал из вагона в самую последнюю секунду, рискуя переломать себе ноги, бродил по вестибюлям, я надоел самому себе хуже горькой редьки, но уговаривал и уговаривал себя, что это временное, преходящее, зато потом все будет хорошо.
Наконец, у меня просто не осталось времени на продолжение всех этих игр. И я поехал к месту встречи со Стасом Лейкиным.
Хорош я буду, если после всех своих мытарств привезу к нему на хвосте группу захвата.
Но все обошлось.
Я простоял у памятника не больше сорока минут и от злости успел погавкаться всего с тремя или четырьмя людьми. При том состоянии, в котором находилась моя центральная нервная система, это, можно сказать, подвиг.
Я уже совсем было собрался уходить, чтобы плюнуть на всю эту историю, когда появился тот, которого я так терпеливо ждал. На лице Стаса Лейкина красовался огромный заплывший синяк.
— Кто это вас? — поинтересовался я вместо приветствия, не хотел я его приветствовать. — Какой-нибудь старший пионервожатый застукал вас с фотоаппаратом?
Отвечать он не счел нужным.
— Пойдемте, — отрывисто проговорил он и, не оглядываясь, пошел с вокзала.
Держась от него метров в пяти, я следовал за ним, как кипевшая от злости покорная собачонка.
Шли мы довольно долго. Пройдя по длиннющему подземному коридору, мы вышли на поверхность, обогнули еще один вокзал, Казанский на этот раз, прошли какими-то переулками и очутились в проходном дворе, который одним своим видом вызывал уныние и мысли о суициде.
Устроившись в маленькой заплеванной беседке, он начал нашу непринужденную беседу.
— Ну? — сказал он.
— Баранки гну, — ответил я. — Не фамильярничайте, пожалуйста.
— Они разговаривали с вами? — спросил он.
— Разговаривали. Просили, чтоб я ходатайствовал перед вами о встрече. Они поклонники вашего таланта.
— Лапшин, послушайте, не надо так, — попросил он. — Я в гораздо большей жопе, чем вы можете себе это представить.
— Вы будете удивлены, но вашу эту жопу я как раз могу себе представить, — хмыкнул я. — Вы не отказали себе в удовольствие затащить в нее и меня. А о Косте я уж и не говорю.
— Как он? — что-то человечное скользнуло в его голосе.
— Врачи говорят, что теперь уже надежда есть. Но ликовать еще рано. Да и не вам.
— Я вам не нравлюсь, да, Лапшин?
— А за что мне вас любить? — искренне удивился я. — За то, что…
Я хотел уколоть его как можно больнее, но он почувствовал, что его собираются каким-то образом унизить, и предупредил меня, перебив:
— Все, Лапшин. Хватит. Вы можете изгаляться сколько вам угодно, но в другой раз, в другом месте. И без меня. Что они вам сказали?
— Они вас ищут, — беспомощно напомнил я ему.
— Спасибо, я в курсе, — усмехнулся он. — Что им известно обо мне?
Вот оно. Теперь я вспомнил, теперь я прочно ухватился за ту мысль, которая постоянно от меня ускользала.
Но почему же я не мог зацепиться за нее раньше, ведь это так просто!
Ну что ж. Мне очень жаль, Стас.
— Они знают вашу фамилию, — сообщил я ему, внимательно следя за его реакцией.
Он побледнел.
— Что?!
Я повторил. Он покачал головой.
— Не может быть.
— Мне жаль вас разочаровывать, — сказал я, — но дело обстоит именно так, как я говорю. Некий Иван Альбертович Васильев, совершенно безликая личность, настоящий робот, при мне назвал вашу фамилию, причем раза два, кажется. Если вы Лейкин, конечно.
С минуту он тупо смотрел прямо перед собой.
— Это п….ц, — сказал он.
Мне была противна его профессия, но высокие профессионалы всегда заслуживают уважения. Хотя уважать эту личность было трудно. Но не отдавать же его на растерзание.