Темное дело (сборник)
Шрифт:
— О чем это вы? — изобразил я на лицо недоумение.
Изобразил — сильно сказано. Вернее, попытался изобразить.
Но актрису, видимо, я не убедил.
— Вы хороший журналист, — сказала она, — но в детстве, наверное, мечтали стать актером. Так вот, хорошо, что вы им не стали.
— Почему? — самолюбие мое было порядком уязвлено.
— Потому, — непререкаемым тоном ответила она. — Одним хорошим журналистом на свете было бы меньше, а одним плохим актером — больше. Их и так слишком много, поверьте.
— Верю, — улыбнулся
Это была ложь, но она мне вполне удалась. В действительности, конечно, я знал больше, чем они думали, но мне не хотелось, что бы они знали то, что я знаю. Если им это и без меня известно, то говорить об этом смысла нет, а если они ничего не знают, так тем более.
— А вы не хотите провести частное журналистское расследование, а? — с любопытством смотрела на меня Вероника, и я понял, что устал от этой парочки.
— Надо подумать, — вежливо улыбнулся я. — Всего хорошего.
Прозвучало это грубо. Вячеслав Сергеевич тонко улыбнулся и сказал своей спутнице:
— Пойдем, мамочка, мы, наверное, изрядно утомили Григория Ивановича своими назойливыми расспросами.
Мне стало стыдно.
— Надеюсь, — сказал я почти виновато, — завтра будет более удачный день. Встретимся за столом в кают-компании.
— А вот это вряд ли, — сообщил мне Вячеслав Сергеевич. — Мы с мамочкой решили питаться у себя в каюте. Пока, во всяком случае.
Я насторожился.
— Вот как?
— Да, — кивнула головой Вероника. — Хотя бы несколько дней.
— Вы уже договорились? С администрацией?
— Вполне, — ответила она. — Пришлось пережить несколько неприятных минут, но все хорошо, что хорошо кончается. В конце концов они нас поняли.
— Ну что ж, — сказал я. — Тогда — спокойной ночи.
Они чопорно мне кивнули и удалились. Некоторое время я стоял и смотрел им вслед, наблюдая, с какой величайшей бережностью вел под руку стареющую актрису ее сравнительно молодой спутник. Я смотрел им вслед и мне было почему-то невыносимо стыдно.
Наконец я смахнул с себя наваждение, и понял опять, что все, что ни делается, — к лучшему. Их не будет за столом. Осталось только поговорить Сюткину с Ильей, и вопрос с питанием будет решен.
Что и требовалось доказать.
Я осмотрелся в поисках буфета, где можно было бы купить пачку сигарет. И увидел Прищипенко, который явно шел в мою сторону.
— Послушайте, Лапшин, — сказал он, — вы не видели тут этих двух девчонок, ну тех, помните, нас покойник знакомил.
— Это я вас знакомил с покойным, — напомнил я ему.
— Неважно, — отмахнулся депутат. — Я не помню всех подробностей. Где они?
— Понятия не имею, — ответил я. — А зачем они вам? — невинно спросил я у избранника народа.
Он недоуменно на меня уставился, а потом спохватился и сориентировался:
— Ну как же, — сказал он. — Я хотел выразить им мои соболезнования. Неужели не ясно?
— Ну почему, — протянул я, — ясно. Даже более, чем ясно, господин Прищипенко.
Он неприязненно на меня посмотрел.
— Послушайте, Лапшин, — сказал он, — ну что вам все время нужно? Что вы все время лезете не в свое дело, а? Что вы ходите за мной, а? Вынюхиваете?!
— Я?! — удивился я. — Но ведь это вы меня остановили. Это вы, если мне не изменяет память, задали мне вопрос. Я ответил. Потом задал вопрос вам. Вы ответили. Потом вы спросили меня. Я ответил. И вот теперь выясняется, что я что-то вынюхиваю. Мне это даже как-то обидно слушать, господин депутат.
— Когда-нибудь вы сломаете себе шею, Лапшин, — сказал он, с ненавистью глядя на меня.
— Моту предположить то же самое в отношении вас, — ответил я, стараясь улыбаться как можно вежливее.
Мне не хотелось с ним связываться. Когда-то я уже имел сомнительное удовольствие общаться с этим достойным господином более тесно. Мы даже катались с ним по пыльной земле. Не сжимая друг друга в объятиях, не подумайте чего этакого.
Это тоже было в Буденновске, когда Прищипенко зарабатывал себе политический капитал в окрестностях больницы с заложниками. Выглядел он нелепо, и на каком-то митинге я дал ясно ему это понять. Нежная душа депутата не выдержала неуважительного к себе отношения, и он набросился на меня на виду у избирателей. Должен признаться, выглядел я тогда довольно глупо, — я не хотел избираться в Думу, и вряд ли когда захочу, так что кувыркаться в пыли с моей стороны было, повторяю, глупо. Избиратели веселились, и я не удивлюсь, если выяснится, что наибольшее количество голосов Прищипенко набрал именно в Буденновске. Хотя, конечно, у него другой округ.
Тем временем Прищипенко последний раз смерил меня уничтожающим взглядом и, резко повернувшись, решительно зашагал из зала. Провожая его взглядом, я подумал, что это, наверное, единственный человек в лодке, который не заслуживает даже подозрения. Если кто и виноват в этих приступах, то только не он.
Хотя — кто его знает?
Куплю я себе сигареты, в конце концов, или нет? Как по заказу, ко мне неслышным шагом сзади подошел стюард с подносом, на котором стояло несколько бокалов:
— Не желаете ли шампанского? — вкрадчиво спросил он у меня.
Гулять так гулять. Я кивнул, взял один из бокалов, сделал глоток и сказал:
— Послушайте, любезный. Не могли бы вы мне принести пачку сигарет?
— «Мальборо»? — услужливо предложил он.
— А хоть бы и «Мальборо», — согласился я.
— Сию минуту.
Он поклонился и с достоинством удалился.
— Все в порядке? — услышал я за спиной знакомый голос.
Обернувшись, я увидел Туровского. Он улыбался и был похож на испуганного мартовского кота.
— Да вроде, — пожал я плечами, — а у вас?