Темное дело в Гейтвее
Шрифт:
– Ну, сегодня, надеюсь, мы чувствуем себя лучше? – спросил он.
– Спасибо, доктор, значительно лучше, – ответила Джейн и, поспешно сунув сумочку в нижний ящик стола, начала было извиняться за опоздание, но доктор прервал ее:
– Ничего, ничего, не беспокойтесь. – Он повернулся к миссис Саймонсон. – Через несколько минут я приму вас, – проговорил он и снова скрылся в своем кабинете.
– Вам нездоровится? – участливо спросила у Джейн миссис Саймонсон.
– Просто я устала. Мне надо по-настоящему отдохнуть.
Миссис Морган не питала к Этте Саймонсон особых симпатий и теперь, не желая поддерживать разговор, с сосредоточенным видом стала просматривать журнал приема больных.
– Вы,
– Можете мне поверить, дорогая миссис Морган, я в ту ночь почти не сомкнула глаз… А ведь Элен была так мила, так мила! Она так любила жизнь! Она наслаждалась жизнью, как умеют и осмеливаются лишь немногие. – Миссис Саймонсон глубоко вздохнула, что, очевидно, должно было подтвердить ее глубокую симпатию к Элен Макдафф. – Какая все-таки несправедливость: почему в первую очередь расплачиваются и уходят от нас самые жизнерадостные, самые юные и очаровательные?..
Дверь кабинета распахнулась, из него пулей вылетел какой-то человек и, еле кивнув обеим женщинам, выбежал на улицу.
– Если вы в состоянии, миссис Морган, – чуть ли не извиняющимся тоном проговорил доктор Оттер, – я попросил бы вас помогать мне, пока я буду заниматься миссис Саймонсон.
– Конечно, конечно, доктор! – закивала миссис Морган. Усаживая Этту Саймонсон в кресло, обвязывая ее чистой салфеткой и наливая для нее в стакан свежую воду, она все время чувствовала на себе взгляд доктора Оттера, и у нее из головы не выходила мысль, что, возможно, врач и есть тот человек, которому она могла бы довериться. Если бы только набраться мужества…
– …после этого К.Т. провел всю ночь у нас, – донеслись до нее слова миссис Саймонсон. – И знаете, доктор, как он страдал! Муж чуть не силой увел его из этого кошмарного дома и привел его к нам. Мне еще никогда не приходилось видеть человека, который бы так был убит горем!
Миссис Морган внезапно пришла в себя. Да ведь эта женщина живет рядом с Макдаффами, а ты не слышишь и слова из того, что она рассказывает!.. Она откашлялась и, стараясь унять дрожь в голосе, спросила:
– Ну, а что мистер Макдафф говорил об убийстве?
– Моя дорогая миссис Морган! Да будет вам известно, что тот бедный юноша, который сейчас томится в тюрьме, виновен не больше, чем мы с вами!
Доктору Оттеру никак не удавалось натянуть резиновые перчатки, но Джейн Морган не спешила прийти ему на помощь, она понимала, что, надев перчатки, он займется миссис Саймонсон, и та вынуждена будет замолчать.
– Но вы сами-то действительно видели что-нибудь? – снова обратилась она к миссис Саймонсон.
– Не знаю, что вы имеете в виду под словом «действительно». Я много лет живу рядом с Макдаффами, часто бывала у них на сумасшедших вечеринках и знаю куда больше, чем я действительно видела в тот вечер. Элен Макдафф, опять скажу я вам, жила очень весело, и многие из нас считали ее неисправимый грешницей. Я же, – Этта Саймонсон смиренно воздела очи горе, – я же всегда руководствуюсь заповедью: «Не суди сам, да не судим будешь». Что касается вашего вопроса… Да, я действительно видела кое-что, однако наши тупоголовые полицейские не считают это заслуживающим внимания.
– Так что же вы все-таки видели? – спросил он к радости миссис Морган.
– Слишком уж много бывало в доме… – начала было Этта Саймонсон, но спохватилась. – Нет нет! Уж лучше мне помолчать, не то вы посчитаете меня старой сплетницей.
– Тогда откройте пошире рот, – потребовал доктор.
– Миссис Саймонсон все же не утерпела и в последнее мгновение выпалила:
– Весь день в доме пробыл… кое-кто, но не сам Макдафф и не тот юноша, что сидит сейчас в тюрьме на Мэретта-стрит.
Миссис Морган закрыла глаза, чувствуя, что не выдержит напряжения, в котором жила все последнее время. Нет, надо как можно скорее уйти домой!..
Раскрытие кражи в магазине на углу улиц Броад и Колумбус не потребовало от Вирлока особых усилий. В понедельник вечером он допросил всех служащих магазина, а во вторник утром вместе с Хиллори Смитом нанес неожиданный визит заведующему складом и застал его за погрузкой краденых вещей в багажник машины. Вирлок арестовал вора и отвез в тюрьму, где тот полностью признался. Дома, после скучного ужина, он трижды перечитал в газете заметку о похоронах Элен Макдафф, отмечая про себя фамилии присутствующих. Он знал многих, но не имел никаких оснований связать кого-нибудь из них с убийством на Бэккер-авеню. Потом он долго бродил по комнате, выкуривая одну сигарету за другой. Предварительно заседание Большого жюри присяжных по делу Уэстина состоится в четверг. Тем временем Эллендер попытается добиться от парня признания, чтобы предъявить его жюри. Вирлок, правда, почти не сомневался, что Эллендера постигнет неудача. В этом его убеждало все поведение Уэстина, его манера держаться, то, как он смотрел и как отвечал на вопросы полицейских. Вообще-то никакого значения его признание уже не имело: сознается он или нет – его судьба решена. С помощью судьи Сэма, не встречая особого сопротивления Кэйджена, а то и с его молчаливого согласия, Энстроу добьется молниеносного осуждения парня. Он, Вирлок, уже ничего сделать не может. «Сиди Честер, в своем кресле, читай проклятые газеты или отправляйся к приятелям поболтать о бейсболе… Со временем придет к тебе повышение по службе, прибавка к жалованью…»
И все же Вирлоку претило бездействие. Он подошел к телефону и набрал номер приятельницы, у которой гостила жена.
– Юнис, я ухожу, – сообщил он. – Не жди меня скоро… Нет, со службы мне не звонили, но у меня есть дело… Хорошо, дорогая, если мне придется задержаться, я позвоню тебе. Пока.
Выйдя на улицу, Вирлок сел в автомобиль и долго думал, восстанавливая в памяти детали убийства. Но ничего нового на ум не пришло, и он тронул машину с места.
Глава 5
В среду газеты под большими заголовками сообщили, что Уильям Уэстин предстанет перед судом в ближайшие дни. Для обитателей особняков на Бэккер-авеню убийство Элен Макдафф, ее похороны, визиты полицейских уже давно перестали быть новостью Большого жюри и самого процесса.
Лишь немногие еще продолжали верить в невиновность Уильяма Уэстина. Разговоры теперь велись главным образом вокруг двух вопросов, а именно: не сама ли Элен пригласила молодого, стройного Уэстина к себе в дом, пообещав ему час любви, и если так, что явилось причиной трагедии – не проникли Уэстин в дом с целью грабежа и, застав там находящуюся в одиночестве красивую женщину, не воспользовался ли этим в низменных целях.