Тёмное пламя
Шрифт:
Оба оглядывают друг друга без особого восторга. Дитя неба кажется Мэю холеным и изнеженным обитателем поднебесных высей, живущим творением и созерцанием, а наш волк небесному — недалеким, хоть и отважным служакой. Причем у небесного в ауре просвечивает не только неожиданность от встречи, но раздражение и непонятная ревность. Правая рука устраивается на белый пояс, возле рукояти кинжала, и мне видно, что большой палец его запачкан краской — значит, не такой уж и белоручка!
Жаль, что я не могу сообщить это Мэю так, чтобы не рассекретиться самому.
Офицер
Впрочем, обдав ледяным презрением волка, небесный круто разворачивается, с грохотом открывает дверь и уходит в сторону центрального замка. Мэй, уже открывший рот для приветствия и произнесения имени, замирает на месте. Выдыхает, щерится, косится вслед, провожая небесное явление взглядом. Думает, то ли догнать и поговорить о правилах приличия, то ли догнать и сразу двинуть лбом в нос…
Но не успевает сделать ни то, ни другое. Из второй гостевой залы, откуда выскочил разгневанный небесный королевского рода, выходит та самая красавица, с которой я уже познакомился на портрете. Чуть старше, что ее только красит.
— Моя несравненная Дженнифер! — припадает Мэй на колено, кажется, даже не слишком рисуясь.
Это пафосное обращение почему-то выглядит очень естественным для него.
Несравненная Дженнифер, если мне не изменяет зрение, расстроена. Но ясные серебряные очи, обращенные на офицера Мэя, начинают сиять понемногу. Лицо светлеет, она подходит ближе, радостная от нежданной встречи, и это очень хороший признак: она рада видеть Мэя всегда.
— Мой дорогой Мэй! — улыбается она сквозь грусть.
Мэй тоже замечает печаль, которую волчица еще не успела скрыть. Особый поворот головы, тяжелая, слишком тяжелая, но прямо как на портрете прическа, затаившееся расстройство, спрятанный стыд, неясное негодование и большая, просто огромная грусть. И несмотря на все это — удивительная волчья красота, тем более удивительная, что не острая в чертах и неспешная в манерах. Ой, все же — какая красавица любит нашего Мэя, кто бы мог подумать!
— Мама, этот небесный обидел тебя? — серьезнеет, поднимаясь, Мэй, а я не сдерживаюсь и фыркаю! Хоть бы они не услышали!
Да-да, как я мог забыть! Редкий случай, когда взрослый волк живет со своей матерью. Мэй любит еще называть себя маминым сыном и гордится своей несравненной Дженнифер. А все подколки, на которые он сам мастер, на протяжении многих лет пропускает мимо ушей. Кроме парочки неприличных намеков, что закончились дуэлью, хоть и было это давно. Теперь никто и не думает подходить к офицеру Мэю с подобными глупостями. Пегий королевский волк вырос настоящим волком в отсутствие отца, что не мешает горячо любить свою маленькую семью. Сверстников у Мэя было достаточно — триста лет назад у всех Домов рождались дети, подумывали даже, будто Проклятье пало, но эта благость продлилась всего два года, потом жизнь при Дворе опять застойно затихла.
— Нет, сынок, — улыбается тем временем волчица и грустнеет. Подходит ближе, поправляет сбитый мной воротник, разглаживает дублет, бессознательно проверяет застежки.
Как будто смиряется с чем-то, как будто ищет опору — и неизменно находит её в Мэе. Офицер чувствует это не хуже меня, обнимает матушку, поглаживает по спине, восхищенно вздыхает, разглядывая с высоты своего роста сложную прическу. Говорит о другом:
— Но что тогда?..
«Что тогда тут забыл этот небесный?» — читается достаточно явно.
Офицеру Мэю мучительна одна только мысль, что его великолепная мама может страдать по какому бы то ни было поводу.
Особенно если этот повод можно ещё догнать и немного переломать ему ноги.
— Сейчас в замке много ши… — рассеянно отвечает Дженнифер, устроившись щекой на плече высокого Мэя. — Иногда встречаешь тех, о ком, кажется, позабыл… Не буду отвлекать тебя своими глупыми безделками, ты же на службе, беги, Мэй, ты настоящий волк и настоящий офицер! — отстраняется, улыбается на его восхищение прической, немного кокетливо и игриво поводит плечом, находя повод для радости в восхищении сына.
Да, ничего это особо не поясняет, но Мэй, видимо, привык к спокойной сдержанности матери. Он целует напоследок ее руку, просит не грустить более и торопится, не оборачиваясь, к нашему неблагому.
Заглянувший в библиотеку, кухню, трапезную и пробежавший через все главные коридоры, Мэй так и не находит Бранна. Волк сердито подбирается, прислоняется к стене, игнорируя удобную скамейку у стены, закрывает глаза, собираясь с мыслями.
Пока в тех мыслях слабый порядок, суматоха и неразбериха, волк устал, ему явно надо помочь.
Так, позвольте мне напрячься.
Алиенну, нашу светлую госпожу — мою и Дея, пусть он сто раз скажет про ее свободу! — я различаю сразу. Вернее, теперь я не перестаю ее чувствовать постоянно. Легкий вдох, пальцы Мэви на ее щеке, Дей, к которому Алиенна почему-то прожигает проход — все хорошо с нашим солнцем перед восходом. Оно набирается сил, как и Дей.
Следом за Алиенной и Деем я вижу Джареда — он близко, ходит в своем кабинете, а нашего изумрудного неблагого не видно совсем! Его нет в Черном Замке.
Это что это! Это как это?
Приходится вспомнить вчерашний день и присмотреться к вершинам гор: ну так и есть, знакомый отсвет активно сияет издалека. Полагаю, Черный замок лишился ещё одной парочки оголтелых друидов. Пусть это не сильно скажется на их общем количестве, Бранн последовательно прореживает состав.
А вот Мэя надо немного успокоить. Найти Бранна сейчас ему невозможно, но ответственный волк готов пробежать замок еще на пару раз.