Тёмное пламя
Шрифт:
Именно этот момент Бранн выбирает, чтобы привлечь к себе внимание обоих ши — он радостно хмыкает, что на фоне почти состоявшейся драки слышится воистину неуместно. Степняк смотрит на неблагого во все глаза, со все возрастающим благоговением, Мэй не забывает удерживать воротник этого визитера, но тоже обращает внимание на Ворону.
Мне кажется, даже преследователь приближается — не смотреть на Ворону сейчас невозможно.
Наш неблагой легко отгибает воротник своей необыкновенной лоскутной куртки, нащупывает там что-то небольшое, деревянное, отрывает, сжимает
Бранн поворачивается к Мэю и замирает с приподнятыми бровями: когда в их тесной компании образовался третий участник, он не заметил.
— Так это маг?! Он маг?! Настоящий?! — степняк рвется приблизиться к Бранну.
Мэй, разумеется, не даёт, воротник у гостя крепкий, а хватка волка — еще крепче.
Брови Вороны ползут ещё выше, изумрудные глаза округляются, но фей в них совсем нет, как будто попрятались.
Мэй настороженно подбирается: незаметно предупредить Ворону, что им попался, похоже, один из оголтело ищущих магию, уверенный, что он и есть Избранный, который сможет отдать то, что не может быть взято, не получится.
А Бранн может легко признаться, что да, он маг — и тогда избавиться от общества степняка станет затруднительно.
Ворона вздыхает, склоняет голову набок, перья слегка шевелятся, а Мэй впервые, пожалуй, рад видеть еле заметную улыбку небывало изворотливого неблагого.
— Вынужден признаться и даже могу поклясться, что при Благом Дворе я исключительно не-маг, вполне настоящий, если вас это волнует, — Бранн безукоризненно вежлив. И настолько же зануден.
Душа Мэя поет победную песнь, и весьма воинственную.
— Я видел! — еще один рывок.
— Ну, тише-тише, уважаемый гость, а то я все-таки не удержусь, — что не удержится он от удара, Мэй благоразумно не договаривает.
— Я видел! Там были искры! Я нашел магию! — степняк рвется к Бранну, не обращая внимания на офицера.
И это отдельно офицера раздражает. С каких это пор в Доме Волка можно игнорировать королевских волков?
Небольшая встряска за шиворот заставляет челюсти степняка щёлкнуть, а его самого — ненадолго замолчать.
Бранн улыбается широко, очевидно вспомнил, как щелкали челюсти церемониймейстера Неблагого Двора. Да, в манере волков тоже прослеживается что-то общее.
— Я уже сказал вам, что я не-маг, — Бранн занудно вещает, — а в искрах виновата моя пуговица, — кулак размыкается, небольшая деревянная пуговка, выточенная в виде капли смотрится притягательно.
Полированный бок блестит, словно напрашиваясь скользнуть в пальцы, круги дерева образуют рисунок, затейливый, асимметричный по отношению к отверстиям. Самое то для куртки нашего неблагого.
— Я неблагой не-маг, прошу извинить, но у нас с офицером Г-вол-к-х-мэем есть ещё дела, мне жаль, что я не могу помочь вам, — Ворона кивает участливо.
Офицер еще разок — контрольный! — встряхивает нежданного попутчика, уточняет:
— Услышал? Запомнил? — дожидается кивка. — Ну так запомни ещё кое-что: на третий раз я не буду таким вежливым!
Как по заказу свободный патруль попадается навстречу именно сейчас, Мэй коротко приказывает одному из стражей отвести степняка в гостевые покои. Желательно, как можно более извилистой дорогой — я слышу это в мыслях Мэя, словами он не произносит, но серые волчьи глаза напротив горят пониманием. Условные слова, понятно. А оставшихся тут еще двоих Мэй направляет привести подкрепление — и усилить все посты вокруг библиотеки.
Бранн терпеливо дожидается своей очереди на внимание офицера. И вот сейчас — после степняка и нескольких непростых дней — Мэй готов это оценить. Сам Бранн вдруг видится ему в иных красках: иногда неблагой бывает разумным в том, что считается проявлением разумности среди благих.
А иногда — больше, чем разумным. Знать об этой опасности он не мог, однако, не подставился и переубедил назойливого степняка очень качественно. Именно в тех словах и выражениях, которые могли на «Избранного» воздействовать.
Мэй оглядывается, убеждаясь, что всех патрульных простыл и след, а лишних ушей тут не наблюдается:
— И с каких пор ты не-маг, Бранн? — довольство мешается в голосе с интересом.
— С тех пор, как на это намекнул ваш Зверь-Советник, — Ворона, впрочем, это Ворона. Он жаждет поделиться с Мэем другими сведениями. — Вот, смотри, я придумал.
На ладони неблагого лежит все та же пуговица, обычная, пусть изумительно красивая, однако к чему-то же были эти искры?
Мэй опасливо наклоняется ближе, а наш неблагой ничтоже сумняшеся сам берет его за руку и устраивает в ней пуговку-капельку.
— Вот, офицер Г-вол-к-х-мэй, смотрите, пуговица, как пуговица, но если мне станет плохо, — Бранн, похоже, ради чистоты эксперимента замедляет собственное сердцебиение, так быстро отливает от щек кровь, — то пуговица потемнеет и нагреется…
Мэй наблюдает за кусочком дерева краем глаза, а чтобы ощутить жар и смотреть не надо, так что он торопится поддержать увлекшегося экспериментами неблагого.
— Достаточно было просто сказать, — Мэй цедит сквозь зубы, дожидаясь, пока Бранн оклемается настолько, чтобы стоять ровно.
— Зато теперь ты не будешь беспокоиться, что она не работает, — Бранн выпрямляется, благодарно улыбаясь, — ничего такого произойти не должно, думаю, эта мера будет лишней.
— Лишней или не лишней, это ты позволь решать мне, — Мэй улыбается в ответ, подкидывая и подхватывая маленький предмет, прячет в карман. — Ну и раз уж все на своих местах, можешь спокойно идти в библиотеку. Мы близко, если что — кричи, волки услышат и придут на твой зов.
Наш неблагой кивает, а потом мои ши расходятся! Э, нет! Нет-нет! Пусть мой прыжок похож чуть больше на полет, но я оказываюсь на плече нашего неблагого. Мэю теперь сидеть в засаде, ждать и мучиться, а вот Бранн будет в самом центре событий. Надо за ним присмотреть, фуф, кто знает, что это за преследователь?