Тёмное пламя
Шрифт:
Что, видимо, успокаивает Флинна и придает сил.
— Может, тогда меня оставят в покое, — тихо и грустно говорит Флинн, оставляя в покое фибулу, опуская голову и вычерчивая носком сапога какие-то узоры на полу. — И не придется запасаться противоядием.
Ох, кажется мне, это изрядно улучшенная копия Финтана. Очень-очень изрядно!
Разговоры о противоядиях тоже заставляют всколыхнуться что-то в памяти Бранна, но он намеренно задвигает это подальше, сосредотачиваясь, что становится
И, похоже, успокаивать кого бы то ни было у Бранна талант, который подстегивает развиваться естественная потребность улаживать и утишать переживания. Не могу разобрать: это последствие работы в библиотеке?
Но Бранну не до меня и моих вопросов. Ворона мысленно перебирает темы, массируя высокий лоб, хмыкает и останавливается на чем-то.
— Это ты бросал в меня снежок? — не обвиняет, но уточняет для чистоты знания Бранн. — Там тоже были искры.
— Прости! Я ведь… — сначала извиняется и лишь потом задумывается, удивленно оглядывая его Флинн. Азартно выкрикивает, почти уличая. — Я бросал в птицу!
Ёрзает и подскакивает на месте! Фуф! Мальчишки!
Впрочем и пыльные узоры на полу тоже забыты, все внимание обращается к разговору и собеседнику.
Ворона хмыкает, не отрицая и не оправдываясь. И не подтверждая — тоже! Но Флинну хватает и этого, чтобы рассказать, поговорить, продлить общение еще на реплику. Лесовик воодушевлен и прямо-таки окрылен.
Странная реакция на обмен мнениями, право слово.
— Я не первый раз видел снег, но первый раз за месяц рядом не было никого, ну знаешь, там, присматривающего! Ни отца! Ни его советников! Ни ярлов прочих Домов, составляющих Дом Леса! — Флинн даже подается вперед, съезжая на самый краешек дивана, так ему не терпится рассказать, слова летят сплошным потоком. — И первый раз выбрался из леса, того, дальнего леса, который наши владения и который был моим приютом триста лет, и откуда я не выезжал ни разу за эти триста лет!
Лесовик приостанавливается, чтобы просто перевести дух, дыхание захватывает, но взгляд прикован к Бранну неотрывно. Пусть наш неблагой выглядит обычно спокойным, но смотрит в ответ живо, слегка улыбается и кивает.
— Отец считает меня не слишком… — Флинн трет щеку с родимым пятном, — умным. Не слишком умным, да, я задаю очень много вопросов, которые кажутся нелепыми. Ну вот послал меня в ту ночь на огонь посмотреть, велел страже позадавать вопросы, раз я их так люблю, вопросы эти! Уточнить, должны же выбрать были Лес, там точно горит серебряное пламя? — Флинн изумленно приподнимает брови, да, формулировки лорда Фордгалла слишком далеки для понимания его второго сына. — Я так и сказал! — рука выразительно вытягивается ладонью вверх по направлению к Бранну. — Я так и сказал стражникам на вопрос о цели визита: «выяснить, какое горит пламя и как на это смотрит стража». Вернулся, доложил: «горит серебряное, стража смотрит хорошо». А отец недоволен, хоть стража Дома Волка меня даже проводила.
Флинн потрясает свободной рукой, второй придерживая на коленях книгу, к которой не спешит обращаться. Кажется, книг он в своей жизни прочитал достаточно и может отложить знакомство даже с самой интересной, когда у него есть настоящий живой собеседник.
Ну, насколько может быть живым собеседником Ворона.
Бранн смотрит на лесного отстраненно, но на самом деле оценивающе, а я не знаю, кто из них более странен. Потому что Флинну нравится, как на него смотрит Бранн.
— И я тебя давно видел! А еще недавно! В трапезной, — вспоминает и тут же хмурится Флинн. — Нечестно это было! А ты сразу догадался, да? Я мало с кем говорил, кроме родни, и пока собирался с мыслями… Но я сказал потом! — срывается с места, отбрасывая книгу на диван, и сжимает кулаки. — Я сказал отцу! Там, внизу, когда все начали кричать, что это все волки не знают понятия гостеприимства. Я сказал!
— Флинн, Флинн! Не горячись, — отвечает Бранн, поднимая руки и удобнее усаживаясь в кресле. — Я понял, да и офицер Г-вол-к-х-мэй обмолвился…
Как по заказу, дверь в библиотеку распахивается — и на пороге виднеется сердитый Мэй. Флинн ошарашено оглядывается, замечая за спиной волка еще несколько воинов, но собирается поднять капюшон. Встречается взглядом с недовольным Мэем и понимает, что опоздал, руки бессильно опускаются.
Офицер вышагивает от двери прямо к Бранну, махнув патрулю с порога, что они тут не нужны и могут возвращаться к своим обязанностям. Кивает по пути лесовику, узнавая плащ и стараясь не смутить коротким взглядом на лицо.
— Флинн, — отрывистое движение, которое неосознанно повторяет рыжий маг, изображая учтивый кивок в ответ. — Бр-ранн?
Ой-ой, теперь понятно, почему Мэй так сердит!
Не успевает Ворона даже открыть рот, на стол перед ним припечатывается давешняя пуговка-капелька. Вот только по краям деревянная капля отчетливо черна.
— Она нагревается! — указательный палец Мэя без экивоков тычет в эллипс. — Ты сказал, что мера будет лишней! Ты просто сидишь тут! А она! Она — нагревается!
Руки нашего офицера сходятся на спинке кресла, над которым он навис, чтобы перегнуться напротив Бранна через стол, и под пальцами Мэя темное дерево жалобно поскрипывает. Впрочем, не привлекая ни малейшего внимания самого благого волка. Зато производя явное впечатление на Флинна — лесовик поёживается и скрещивает руки на груди, поддерживая локти раскрытыми ладонями. Удивительно мирный жест.
— Я не совсем понимаю… — Бранн потирает лоб в очередной раз, стягивает перчатку с левой руки, заставляя Флинна любопытно уставиться на цветок, а Мэя досадливо вздохнуть. — О, теперь понимаю, — стоит нашему неблагому взять пуговицу в руку, очевидно, ему становится понятно то, что пугает Мэя.