Тёмное пламя
Шрифт:
Глава 11. Пески забвения
Мы плывем и плывем по слабо журчащей лазури вод. Долго-долго, до самого рассвета. Спокойствие моря и неба, окружающее нас, воистину хрустально.
Мой волк, умаявшись, спит крепко, ухватив себя за плечи; Ворона — не разобрать. Словно грезит с открытыми глазами, привалившись к мачте и запрокинув голову к звездам.
Ох, мой Дей! Во что за время пути превратилась твоя праздничная одежда — черного бархата, расшитая серебром. Прорехи, пыль. У плаща даже цвет не определить, как и чем заляпан. И тебе надо основательно
Волк, вздохнув глубоко, отворачивается. Конечно, продолжай не слушать меня даже во сне!
Дею не до меня, Дей не бегает, к Дею приходит Лили, она улыбается безмятежно, закидывает руки ему за шею, притягивает к себе, ближе, ближе, каскад слабо мерцающих волос закрывает влюбленных от мира, их губы сливаются, и я торопливо покидаю волчий сон. Может, Дей видит то, что снится Лили? Счастливый сон. Только просыпаться после него будет еще больнее.
Видимо, неблагой все же спит, раз я вижу Линнэт. Не ту девочку, что ласково глядела на него из Окна, а взрослую — девушку, какой она могла бы стать, а не станет. Линнэт кажется надменной, но это не так. Просто она мало улыбается, и в глазах у нее та же зеленая сталь, что и у Бранна, говорящая: «Вы ничем не удивите меня. И ничем не затронете». Густые темные брови, упрямый подбородок, широковатые губы, вздернутый нос — неуловимая красота, состоящая из неправильностей. Линнэт смотрит прямо на Бранна и видит его. Улыбается ему, только ему, и все ее несовершенства складываются в образ, от которого не оторваться.
Неблагой вздыхает, морщит лоб, дергает ушком недовольно, словно чует меня, и я ухожу, решив больше не беспокоить.
Хрустальное море тоже дремлет и мнит себя безобидным озером. Да, мой Дей, сам удивляюсь! Ой, прости-прости, я не хотел тебя будить. Нет, вставать еще рано. Въяве море сейчас тоже тихое, оно похрустывает на редкой ряби под судном, посверкивает одиночными искрами, играет синими бликами, и только.
Не сны, а тени снов — летящий на рыбачью шхуну огромный вал, загибающийся пенистым гребнем, просверки молний, отчаянные крики гибнущих моряков — видимо, от нашей команды. Значит, они все же люди. Пусть бывшие, но люди. Может, особо храбрые? Ты хотел бы получить такую посмертную жизнь? Прости, мой Дей, я умолкаю.
Горизонт светлеет второй раз за время нашего пребывания подле Хрустального моря. Справа появляется все тот же неровно изломанный горный хребет. Его рассекает сверкающая дорога, которая наконец догнала нас. У причала она резко поворачивает и идет вглубь страны неблагих все такой же ровной линией. Но на этот раз совпадает с трактом.
В лучах рассвета появляются точки в небе. Они приближаются к нам быстро, и это не нравится мне, мой Дей. Может, тебе стоит проснуться? Их много, можно разглядеть контуры, это птицы, и похожи они на пеликанов. Не могут ведь это быть древние летающие ящеры? Они вымерли, как и драконы.
Бранн вздрагивает, поводит рукой в воздухе, словно рисуя круг, и те разворачиваются обратно, пропадают в утренней дымке. Одна, отставшая от стаи, суется вперед и, словно натыкаясь на стенку, камнем падает в море. Оно чавкает довольно и смолкает.
Нет, мой Дей. Ровным счетом ничего интересного, подумаешь, море поело. Но просыпаться пора.
Мы причаливаем, и хрустальные сходни падают уже на другой берег. За длинным пирсом — желтая земля. Вдали, очень-очень далеко, видны острые шпили города неблагих. Золотого города.
— Ты можешь передать спасибо команде? — спрашивает Дей перед уходом.
— Скажи им это сам, — говорит хмурый неблагой. — Коли море язык не откусило.
— Благодарю за помощь! — громко произносит мой волк, обращаясь к пустоте перед ним.
Нет, мой Дей, я тоже никого не вижу, но посудина звенит в ответ, и звенит на удивление отчетливо и даже приветливо. Ты будешь удивлен, но команда гордится, что перевезла благого.
— И тебя, — поворачивается Дей к Бранну, замершему в непонимании.
Волчьи глаза, обращенные на неблагого, кажутся синими, словно впитав море и небо. Мой Дей прекрасно прячет чувства, но еще более прекрасен он, когда их открывает. Произносит очень искренне, он это может, мой Дей, слова идут от сердца:
— И тебя, мой друг, я тоже благодарю.
Ворона не отвечает. Бранн даже голову в плечи от неожиданности вжимает, а вот феи трепещут да уголки губ подергиваются, словно желая и не смея растянуться в улыбке.
— Идем? — мой Дей торопится.
— Подожди.
Бранн колеблется, словно ему нельзя говорить, но потом все-таки произносит:
— Берег Смерти показывает, что тебе дорого. Пески Забвения постараются отнять. Я не смогу быть рядом с тобой, благой. Эту последнюю преграду тебе придется миновать одному.
Что за напасть, мой волк? Не уверен, что ее можно догнать и изничтожить. И меч, который ты трогаешь, вряд ли поможет.
Море начинает звенеть громче, радуясь, что хоть кто-то сожрет то, что оно упустило. А вот Линнэт, которую я видел во сне, сказала, что ты пройдешь. Да, я тоже верю в тебя.
Судно позади медленно отходит от причала. Никакой рыбины тут нет, да, мой Дей. Видно, со стороны неблагих нечего стеречь и некого выпускать. Это немного тревожно. Да, мой Дей, нам как-то нужно еще и вернуться.
Желтая-желтая земля вокруг, но дорога, по которой мы идем, еще более желтая. Желтая волна невысоких шелковистых растений по обе стороны от нас то поднимается, то опускается, подчиняясь порыву ветра. Желтое солнце смотрит на нас с небес. Бранн вышагивает рядом, но нет радости в его лице, а ведь он возвращается домой. Домой, где не был так долго!
Видно, ему было там вовсе не весело, да, мой Дей. Матери ты не помнишь, но отец очень любил тебя. Нет-нет, он и сейчас тебя любит! И твоя жена, и сестра. И Джаред, да. Скажу тебе один секрет — простым волкам ты тоже нравишься. Откуда? Пфф! Я знаю многое! Нет, и вовсе я не раздуваюсь от гордости. Ну, самую малость.
А нашу Ворону любит, кажется, только Линнэт.
Дорога на удивление пуста. Бранн молчит мрачно, Дей — целеустремленно, мой волк все ближе к цели. Я тоже могу помолчать, немного, конечно, но могу. Да, могу! Молчать втроем куда веселее, чем одному.