Тёмное пламя
Шрифт:
Ох! Мой Дей! Что это?! Что это ползет?! Подползает целенаправленно к Бранну! Огромный светло-коричневый удав, толщиной с твою руку!
Надо пересилить себя, мой Дей, и смириться, что сегодняшний день — День соприкосновения со всякими гадами. Вот уж на что щекотно тебя хватали пауки…
Вот ничего себе! Удав так быстро метнулся вперед, что мы не успели! Обвился вокруг Браннова сапога! Но неблагой ведь должен что-то чувствовать! Да хватит уже прикрывать голубую фею прядями! Скажи ему! У него тут удав на ноге!
— Бранн! Бранн! Да Бранн же! — ну не сердись так, мой волк. —
Неблагой смотрит сначала на тебя, потом на свой сапог, встречается взглядом с обвившей щиколотку змеей, приостановившейся, словно ожидающей разрешения. Расплывается в улыбке.
Не Бранн.
Змея.
— Здравствуй! Здравствуй, Боаш! — вот теперь улыбается и наш неблагой. — Поднимайся! Я тоже соскучился!
И огромный песчаный удав завивается спиралью сначала по ноге Бранна, а потом — вокруг туловища и лоскутной куртки нашего неблагого. Мой Дей, мне кажется, нам с тобой пора заканчивать удивляться…
— Я тоже соскучился по тебе, профессор! — Бранн договаривает приветствие.
…А нет, мой Дей, мне кажется, можно удивляться и дальше.
— Т-трет-тий принц! Какое счаст-тье, чт-то вы вернулись! — удав продолжает подниматься, быстро-быстро высовывает раздвоенный язык из пасти и долго произносит слова, не шипит, впрочем, как положено остальным змеям. Неблагой змей. То есть профессор. То есть удав. Да, я тоже не знаю, какое из этих званий должно быть первым, мой Дей.
Бранн крутит головой, стараясь смотреть по-прежнему в глаза змея. Боаш охватывает нашего неблагого пятью или шестью оборотами, укладывает плоскую голову ему на плечо и радостно вглядывается в лицо:
— Магии ст-тало мало, у нас несколько совсем т-тяжких случаев, мы не справляемся даже вмест-те с Ннарбом и Бууком! — в глазах змеи огромная надежда, он искренне переживает за пострадавших. — Может-т быт-ть, вы в силах, хот-тя бы в т-тех же силах?..
— Я, конечно, помогу! — Бранн даже не раздумывает. — Тяжелые случаи в том же зале, что и раньше?
Боаш кивает, а потом укладывает голову нашему неблагому на плечо и прикрывает глаза, будто тоже греется, как феечка, уже зарывшаяся Бранну в волосы чуть не целиком.
Ворона косится на тебя, мой волк, не просто так — он хочет, чтобы ты последовал за ним, хотя какой прок от того, что ты будешь присутствовать там, совершенно непонятно. Однако спрашивать вслух, я полагаю, не лучший момент, да, мой волк, ты чуешь не хуже меня — Бранн сейчас опять в большом напряжении, которое то ли подкатывает волнами, то ли проявляется перед чем-то знаковым.
Мы опять идем знакомыми уже светлыми коридорами, кругом раздаются самые разные звуки, но отвлекаться сейчас на каждый из них, мой Дей, невозможно, да и ни к чему. Отрывки разборчивых фраз, конечно, любопытны — многие знают Бранна, явно.
— …ох, смотри, неужели третий принц? Говорили же — в один конец его дорога? — гудит голос древней коряги.
— Ты пробовал пройти через перевал Созвездий? Бают, опять опасно! — это уже странное палочное создание, слегка напоминающее Гринна, только облысевшего. Обезлисченного?
— Да это как всегда Парящие короли, они что-то задумали в своей башне… — говорящий кот лениво точит когти и вылизывает перья. Да, перья, мой Дей.
— Вечером, на закате, зеленые огни швей… — голос шуршит из-за двери, даже он сам кажется темным, я не хочу туда заглядывать.
— Ты видела, ух, не сиял ли, ух, Цветок, ух, в эту ночь? Может быть, ух, вернулся не, ух, третий принц, ух, а его личина? — филин озабоченно ведет за нами взглядом, прослеживая нашу маленькую процессию, безболезненно поворачивает ушастую голову вокруг оси, делая почти полный поворот.
— Да нет, глупый, Ннарб бы обязательно отличил, а Буук не пустил, их никакими личинами не обманешь! — рядом сидящая совушка взмахивает крыльями, мягко ударяя соседа по голове.
Мы все идем, в конце коридора не тупик, как кажется поначалу, а подъем к темной лестничной клетке, тут совсем нет света, звуков, посторонних запахов, после двух пролетов мы оказываемся у тяжелой двери, с которой смотрят, теперь печально, темно-серые, как мокрый камень, глаза Буука.
— Третий принц, вы уверены? Там всего несколько ши, но все с большим переутомлением и перекосом, на каждого потребуется много сил! Я едва могу удержать их по эту сторону Золотого города!
Удав обеспокоенно поднимает голову, внезапно озаботившись ответом Бранна и на этот вопрос, но наш неблагой только уверенно кивает, а потому дверь распахивается опять сама собой. Я уверен, мой волк, что это происходит только по воле Буука — иначе попасть в это помещение невозможно.
И мы попадаем в калейдоскоп.
То есть поначалу кажется, что в калейдоскоп. Все пестрит перед глазами от постоянных изменений вида шести существ, лежащих на отдельных кроватях. Смены вида каждого происходят раз в пару мгновений, но из-за их количества кажется, что картина мира изменяется и перескладывается из мозаики постоянно.
Бранн пытается удивленно вздохнуть, но удав, обвившийся поперек груди, одним своим плотно охватывающим присутствием обрывает вздох на середине. Боаш тревожно приподнимает голову с плеча неблагого, бормоча искренние извинения, но Бранн только похлопывает его по плоской голове и закручивает расслабившийся хвост на себя снова.
Ворона оборачивается, безмолвно прося подождать у входа, пусть ты не очень любишь ждать, мой Дей. Я горд твоей выдержкой!
Бранн шагает к первой койке, где судорожно меняет обличья, как мы знаем ши, но видим — крота, тушканчика, сурка, змею, песца, норку, собаку, черепаху, а потом опять крота и далее по кругу. В любом своем виде пострадавший неблагой не открывает глаз, он и дышит-то едва-едва! Наш неблагой встряхивает руками, а потом резво перехватывает опять появившегося крота за голову, укладывая одну руку на грудь. Крот больше не перекидывается, перехваченный Вороной, видимо, не только в зримом мире. Шепот Бранна, кажется, отражается от непробиваемых звуками стен, дробится, пересекается и накладывается сам на себя, упруго ударяет моего Дея в грудь, отчего мой волк даже слегка пошатывается. Странным образом отраженный от моего волка шепот прилетает к Бранну удесятеренно сильным, очень быстро нарастает в громкости, а потом бьет под ладонь, лежащую на груди у крота, и исчезает без следа, даже без эха.