Темные дороги
Шрифт:
Я двинулся к нему, споткнулся о фрезу культиватора и чуть не грохнулся на цементный пол.
– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? – Лицо у него застыло, закаменело, сделалось непроницаемым. – Что тебе известно?
– Много чего. – Я погрозил ему пальцем. – Мне известно, что ты советовал маме уйти от отца, пока между ним и Мисти дело не зашло слишком далеко.
– Тетя Джен права. Ты пьян. Слишком пьян для такого разговора.
Он поставил свое пиво на верстак и направился к выходу.
Я кинулся за ним:
– Пьян,
Схватив его за рукав, я чуть не упал. Дядя придержал меня. Самый близкий мой родственник по отцу, в последний раз он до меня дотрагивался на похоронах. То есть два года тому назад. Вышел из покоев Майка-младшего и обнял меня за плечи. И у детской могилы на кладбище еще раз обнял.
У меня брызнули слезы.
– Харли.
Он встряхнул меня. Я отворачивался.
– Послушай меня. Я правда посоветовал твоей матери уйти. Еще лет пятнадцать назад. Когда он поколотил тебя. А ты держался молодцом.
– Нет, – простонал я, стараясь не глядеть на дядю.
Гараж раскачивался, словно отражение в маятнике часов.
– Только меня не делай виноватым, – прорыдал я.
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Ты хотел знать, вот я тебе и говорю. Я долго старался вытащить вас, детей, оттуда. А она ни с места. Когда она наконец решилась, было уже поздно. Я уже никого не стремился спасти. Так, трепыхался для очистки совести.
– А как обстояло дело с Мисти?
– У меня имелись подозрения. Не более того. Подозрения.
Резким движением я освободился от его объятий.
– Ты ведь врешь! Как вы меня все достали! Вруны несчастные! Ведь это моя жизнь!
– Я не лгу тебе.
– Ты никогда не видел, чтобы он к ней приставал?
– Господи, Харли. Я бы сам с ним разобрался.
– Майк? Что здесь происходит?
В дверях возникла тетя Джен. Я повернулся к ней спиной и вытер слезы рукавом папашиной куртки.
– Я слышала крики.
– Какого черта, Дженет? – рассвирепел дядя Майк. – Можем мы пообщаться без посторонних?
– С каких это пор я – посторонняя? Это что – твоя личная территория? Сына сюда затащит, и поминай как звали!
– Пожалуй, я пойду, – сказал я.
– Тебя никто не гонит, – сказал дядя Майк.
– Мне надо. Можно мне воспользоваться ванной? – осведомился я у тети Джен.
– Ну конечно. – Она прожгла дядю Майка взглядом.
Когда я выходил, между ними разгоралась ссора. Стоило мне прибавить шагу, и все завертелось перед глазами. Пришлось переключиться на первую скорость.
На полпути от гаража к дому мне всерьез показалось, что тетя Джен незаметно подкралась сзади и плюнула в меня, но это всего-навсего начинался дождь.
Миновав святилище, я ворвался в ванную. Опустился перед унитазом на колени, подождал. Рвоты не последовало. Поднялся на ноги, помочился. Кукла бесстрастно взирала на меня.
Я сдернул ее с рулона туалетной бумаги и сунул в карман отцовской куртки. На бумаге остался блестящий след от спермы. Тетя Джен по-любому коснется ее – пусть даже сперма успеет высохнуть. Значит, не зря съездил.
Надежда выскользнуть из дома незаметно рухнула сразу. Несчастливый выдался день. Они поджидали меня у парадного входа. В руках у дяди Майка была сумка с продуктами, а тетя Джен тискала черную Библию размером с ладонь. Я внезапно понял, что испытывают по отношению к нам и нашей помощи голодающие африканцы. Вовсе не благодарность, уверяю вас.
– Это Библия твоей матери, – протянула мне книгу тетя Джен.
Золотые буквы тускло мерцали на потрескавшейся черной обложке. По детской привычке я провел пальцем по обрезу книги. Гладкий, точно атлас. Это была ее книга, никакого сомнения.
– Мы получили ее от тети Дайаны для передачи тебе. Книга попала к ней случайно вместе с вещами отца, – объяснила тетя Джен.
– То есть с его имуществом, – пробормотал я.
– Точно.
– Два года прошло.
– Извини. Я положила ее в ящик и забыла. Надеюсь, тебе не пришлось ее искать.
– Я думал, мама взяла ее с собой в тюрьму. Ведь Библии заключенным разрешены?
Дядя Майк пожал плечами. Он как раз сунул в рот табачную жвачку, и язык у него был занят.
– Я не знаю, – сказала тетя Джен.
– Я провожу тебя до машины, – вызвался дядя Майк и распахнул передо мной дверь.
– Передай привет девочкам, – сказала тетя Джен.
«И пей до дна», – мелькнуло у меня. Я постарался изобразить на лице нечто, похожее на улыбку Майка-младшего.
«Отсоси», – пожелал я тетушке про себя.
Дядя Майк не раздумывал, куда поставить ногу. Прошел по девственно чистой белой дорожке, потом протопал по замечательной зеленой траве и даже плюнул на нее табаком.
Я подошел к машине со стороны водителя, забрался в кабину и открыл пассажирскую дверь, чтобы дяде было куда поставить сумку с продуктами. Сумку он закинул и дверь захлопнул, но остался стоять рядом с пикапом. Перегнувшись, я опустил стекло.
– Я мог бы проявить больше заботы о тебе и девочках в эти два года, – сказал дядя, обращаясь к небу. – Прости меня.
Я тоже посмотрел на небо и увидел след от самолета. Белую волнистую линию, знак, что говорить больше не о чем.
– Между нами ведь все по-прежнему, так? – спросил я.
– Не думаю, – возразил дядя. – Надеюсь, ты понимаешь. Ничего личного.
Он хлопнул по капоту машины и направился к дому. Как только он скрылся в сиянии дверного молотка, я достал из кармана папашиной куртки куклу, сунул в нее палец (до сих пор липкая) и швырнул в кучу мусора на полу, где уже лежали альбом Келли и свадебное фото родителей. Тетя Джен обвинит меня в краже, а дядя Майк и не подумает защищать. Пустячок, а приятно. Библию я положил на сиденье рядом с собой. Наверное, мамина карта все еще внутри.