Тёмные фантазии
Шрифт:
— Нет, Маруся, не могу. Как представлю, что это моих дочерей украли…
Маруся закатила глаза и фыркнула. Затем, как обычно, уселась ему на колени, крепко обняла, чтобы никто из ребят их не услышал. Особенно Хемер, у которого не уши, а самые настоящие локаторы, а у Ленки воображение такое, что впору фильмы снимать, а не в военных патрулях бороздить просторы космоса.
— Ян, я понимаю, что кажусь тебе бесчувственной и бессердечной, но я тебе сейчас кое-что скажу, только ты не разочаруйся во мне.
Яндор тут же включил перегородку, отделяя свое капитанское место от остальной рубки. Он уже знал это выражение лица жены. Опять она задумала что-то
Маруся выждала, когда Ян соберется и замрет, во все глаза, следя за ней. Порой ей казалось, что этот сильный мужчина ее боится. Порой, нечасто, но вот мелькала эта тень испуга в его холодных алых глазах.
— Ян, мне тоже страшно за наших детей. И я не хочу во все это лезть, чтобы не светиться. Я вижу, что все это чья-то жестокая игра, но у нее есть свой кукловод, который может нас хорошо подставить. К тому же Дарья Дорош дочь полукровки унжирки. Ну же, Ян, встряхни свою нетерпимую натуру. Я знаю, что ты ненавидишь унжирцев до сих пор.
Ненавидел, всей своей черной душой ненавидел. Хладнокровно убивал, мстя и скрывая свою тайну. Вот только всему есть предел, даже ненависти.
— Но она девочка, — возразил шепотом Ян, проверяя друзей, чтобы никто не слышал их разговора, даже по губам не прочитал. Успокоившись, что все заняты обсуждением кровавых и ужасных полотен похищенной художницы, продолжил:
— К тому же у Дорош глаза алые, как у наших дочерей.
— Дракон ты мой нежный. Да, она манауканка, а похититель всего лишь полукровка нонарец! Еще и неизвестно кто из этой парочки сильнее.
— Он, Маруся, я тебе это авторитетно заявляю.
— Ладно, не спорю, он, возможно, сильнее, но лучше она, чем одна из наших дочек, Ян.
— Маруся, — осуждающе дернулся в объятиях жены Шалорт, привычно сжимая ее волосы на затылке, чтобы заглянуть в глаза.
— Да, Ян. Я такая. Да, я очень хочу посмотреть, что будут делать сильные мира сего в этой ситуации. Спасут они эту полукровку или нет? Потому что таких, как эта девочка, скоро будет много, а таких, как наши дети, нет. Я должна понять: готово ли сообщество ССР увидеть истинный твой лик и наших детей. Или нам все же потребуется мой корабль, чтобы доказывать другим, что мы никому не желаем зла, но готовы сражаться за свое будущее.
Дракон шумно выдохнул, покачал головой и тихо шепнул:
— Чудовище мое.
Затем последовал поцелуй, на который Маруся пылко ответила, чтобы через несколько мгновений, улыбнувшись, ответить их стандартной фразой:
— Зато любимое.
Станция «Астрея»
Пальцы барабанили по клавиатуре, гостиная заполнялась аппетитными ароматами из кухонной зоны, но то, что творилось в голове розововолосой красотки, было иным родом голода.
«Я иногда во время секса плотно закрываю глаза и фантазирую, что мое тело связано, и я не могу шевелить руками и ногами. Нет возможности пошевелить даже пальчиками, только лежать на животе, хватать разгоряченным ртом прохладный воздух и терпеливо принимать чужое жесткое вторжение в мою нежную плоть. Яростное вторжение и такое очень влажное, потому что меня это все сильно возбуждает и заводит. И я жмурюсь еще сильнее, мечтаю почувствовать все намного ярче, глубже…»
Тут Виола застыла, судорожно пытаясь подобрать слово. Оно витало где-то рядом, то самое нужное, способное вобрать всю многогранность той эмоции, что хотелось передать читателю. Что-то простое, короткое, но весомое.
— Больнее.
Чужой шепот выбросил Виолу из процесса создания, она испуганно
— Больнее, Виола. Мазохисты ищут во всем ее сладкий привкус. А ты не понимаешь этого. Придется тебе показать.
Дрожь пронеслась по телу молодой женщины, а юркий язычок быстро мелькнул между губ. Зрачки призывно расширились, и Феликс усмехнулся. Его женушка очень чувствительная. Альбинос порой удивлялся, как она девственницей дождалась его. А беременность еще и добавила ноток запретности, которую так и хочется обойти, что ему, что ей. Феликс до встречи с Виолеттой никогда в жизни не считал себя сексуально озабоченным. Этот порочный бутон страсти зацепил шиянарца шипом своей невинности прямо за сердце, проткнул его на сквозь, отравляя своим ядом одержимости. И округлый животик жены возбуждал Феликса порой так сильно, что он был готов биться в экстазе, только трепетно гладя его руками, чувствуя, как шевелится под тонкой кожей его дитя. Задерживал дыхание, чтобы впитать это ощущение чужого стремления к жизни.
Немногие знали, что шиянарцы сходили с ума от вида беременных женщин. Даже чужих беременных женщин, поэтому Феликс не желал, чтобы ши Тамино прилетал, он сам все покажет своей несносной девочке, каково это быть связанной, беспомощной, полностью находиться в чужой власти. Нужно всего лишь сказать Маркусу не выходить из его комнаты и не мешать родителям. Феликс не сможет дождаться условной ночи, не сейчас, когда Виолетта так призывно смотрела на него. Она звала, она молила, она хотела его прямо сейчас, и он был готов удовлетворить любую прихоть своей госпожи.
Оближет ее везде, связанную, стонущую, изнемогающую. Она лежала обнаженная, со связанными его галстуком руками, с кляпом во рту. Виолетта припадала к запястьям, жмурилась, терлась щекой о синий шелк, пропитанный его мужским ароматом. А он утопал в ее женском, естественном, погружаясь языком между складочек, проникая пальцами в горячую расщелину, желая доставить жене больше удовольствия, не слушая ее мольбы, прекрасно зная, что она уже на грани. Но Феликс был жесток, ласково терзал языком разбухшую горошинку клитора, посасывал ее, причиняя легкую боль и дикое наслаждение.
— Давай, моя сладкая, кончай, — тихим шепотом приказал он жене, прекрасно зная, что она не послушается.
Что ей его приказы. Ненасытная, непокорная, она извивалась, дрожала под его лаской, и Феликс целовал ее нежную плоть, прикусывая губами, посасывал. По его пальцам тек сок сладострастия, и хотелось уже ворваться туда изнывающей плотью, чтобы кончать и кончать, до звездочек перед глазами. И выдержка трещала по швам, но Виолетта сдалась раньше, вытянулась струной, взяв одну ноту. И удовлетворение от ее разрядки получил и сам Феликс, мягко садясь рядом, нежно гладя животик, умиротворенно улыбаясь, успокаивая себя и жену.
— Скоро, очень скоро ты так легко от меня не отделаешься, Виолетта, — обещание, которое он уже не раз давал ей и себе. Сложно без секса, но смотреть, как кончает от твоих стараний любимая, тоже приятно.
Увы, еще рано ложиться спать. Ему надо закончить готовить ужин, Виолетте дописать кусочек проды. Затем домашние хлопоты уступят место рабочим моментам. Хорошо, когда есть работа, позволяющая отвлечься от мыслей о сексе. А утром он опять будет любоваться спящей женой, гладить ее животик, ощущать, как растет их маленький боец. И тепло растекалось по венам Феликса от этой семейной идиллии. Легко распутав руки любимой, ласково их помассировал, помогая сесть на подушках.