Темные глубины
Шрифт:
Мой друг не понаслышке знал обо всем этом. Странно болезненным становилось его лицо, когда я говорил с ним об этом. Тогда тихим шепотом он рассказывал мне леденящие истории о массовых исчезновениях людей много лет назад, об адских песнопениях в мрачных клоаках нашего города, о странном зловонии, которое иногда издает земля. Что-то грядет, говорил он мне, и я ему верил. Но часто печать молчания лежала на нем, и в такие моменты я не мог угадать, о чем же он думает.
Однако холода прошли, и моему приятелю для поддержания здоровья понадобились прогулки. Я, естественно, не мог отказаться от спутника в моих странствиях по городу. Теперь я брал моего приятеля с собой в разные мрачные уголки, показывал ему что-то и спрашивал его мнение. Довольно часто мой приятель криво ухмылялся и говорил мне, что не видит ничего необычного. Но один случай заставил его испытать глубокое потрясение, чего я, конечно, не ожидал.
Однажды
Когда я сказал об этом моему приятелю, он ничего не ответил мне, но я увидел, как изменилось его лицо. Я отвел его на то самое место ближе к ночи. но случилось то, чего я даже не мог предположить. От трещины шел ровный ядовито-зеленый свет, бросавший отсветы на стены и превращающий ночь в жуткую фантасмагорию. К. едва не упал в обморок, увидев это. Глухое мрачное пение не прекращалось, я уверен, что друг мой сам прекрасно его слышал. Немного придя в сознание, К. взял меня за руку и увел от странной щели. Надо сказать, что чем-то меня приворожило это многоголосое нестройное пение, и его постепенно нарастающие обертоны возымели свое действие – всю дорогу до дома моего приятеля я шел будто бы в бреду. В тенях мне мерещились страшные люди в свободных балахонах, неведомые и причудливые тени роились вокруг меня, и неизвестно, какая сила удерживала меня от падения в мягкий сумрак ночи. Впрочем, К., судя по всему, было еще хуже – он был бледен и весь дрожал.
Зайдя домой, К. запер дверь на все замки и зажег весь свет в доме. Надо сказать, что прежде я нечасто бывал у К., и теперь я с интересом рассматривал его скромное жилище. Его комната была обставлена более чем скромно – пара кресел, стол, стул, шкаф, кровать в самом углу и лампа. Однако полки шкафа едва ли не ломились от всевозможных книг, причем одна из полок была забита всевозможными записками и заметками моего приятеля. Если бы я мог их прочитать – кто знает, может быть, я постиг бы, что творилось в душе этого сумрачного человека, повидавшего самые разные бездны еще в юном возрасте. Нетвердыми руками К. достал с полки какой-то том, вручил мне и сел на старое кресло. Книга называлась "Культ червей", ее авторство приписывалось некому барону Ла Кроссу; сам труд был в должной степени обработан и дополнен неким английским исследователем Элемом Гриссоном. Я прочитал эту книгу фрагментарно, но даже теперь, когда я вспоминаю, какие непристойные и дикие истины открывались мне в ярком свете – меня охватывает скользкий ужас. Книга повествовала о становлении неких тайных сообществ на территории доисторической Земли, эти сообщества практически не претерпели изменений даже в наше время, и их жуткая деятельность, плоды которой лежат по ту сторону существования. Собственно, различные культы мертвых, дошедшие до наших дней, лишь копируют некоторые аспекты деятельности того общества, но сами корни этих таинственных ритуалов лежали глубоко в хтонических глубинах неизмеримой ледяной бездны. Один из фрагментов книги глубоко врезался мне в память.
"В черных полостях земли, там, куда не пробивается слабый свет солнца, поднимается тайная жизнь, отрицающая все человеческое. Подобно грибам и паразитическим культурам, эта непристойная жизнь растет возле своих развалин, рядом с богами и демонами, от которых эти полусуществующие троглодиты глубин получают свою силу. Крепнет деятельность темных тварей, живущих вдали от всего сущего, разрастаются их богохульные замыслы, черная сеть заговора оплетает человеческий мир. Страшная угроза нависла над нами, ибо червивые культы, таящиеся в ночи, смотрят и выжидают. Их цели отличаются от наших, их жизнь подчинена жутким неведомым ритмам, в коих продолжается жестокое движение космических организмов из внешних глубин".
К тому моменту, как я закончил читать, и, пораженный, отложил книгу, мой приятель уже набрался сил, дабы поведать свои страшные догадки. По его мнению, некоторые культы, напоминающие те, что были описаны в книге, пробудились в этих местах, и их нечестивая деятельность скоро принесет свои плоды. Несомненно, мой приятель знал гораздо больше, чем говорил, но он решил поделиться со мной немногим. По его мнению, эти песнопения, мертвенный свет, идущий от странных впадин в толще земли, страшные лица незнакомцев в толпе – все это могло указывать только на одно. Неведомое зло готовится выйти в мир, а значит, грядет какое-то событие, которое изменит многое.
Не знаю, что тогда толкнуло нас на эту сумасшедшую затею, которую я, по прошествии большого количества времени, не могу назвать иначе, как безумной и совершенно необдуманной. Акция эта стоила нам слишком многого, до сих пор я не знаю и десятой доли тех жутких событий, которые повлекла за собой наша выходка. Так или иначе, мы порешили остановить тайное зло, которое пустило корни в нашем тихом городке, порешили обрубить все греховные нити, руководствуясь лишь нашими смутными догадками и соображениями. Если бы я мог уйти назад и повернуть все по-другому, если бы только мы усомнились в правильности наших суждений и бросили бы эту затею, как заведомо безнадежную – кто знает, что бы произошло после этого, и как изменились бы наши судьбы. Одно я знаю точно – тогда я и не представлял себе, какие ужасы выпадут на нашу долю из-за запретного знания, которое мы несли с собой.
Когда на улицах потеплело, город замер в странной экстатической лихорадке. Люди были излишне активными, кругом царило оживление – но напоминало оно горячечное возбуждение больного. Люди обменивались мелкими и малозначными репликами, отражающими только лишь их состояние глубокого внутреннего смятения, делились своими страшными снами и видениями. Нередко черные тени проносились за оконными проемами, и заунывные мелодии неведомых певцов взрезали черноту ночи. Мягкие крылья ужаса задели и нас – мой приятель слег с болезнью, а я в одиночестве занимался поисками неведомого. Я знал, что, судя по трещинам в земле, под нами залегает некая полость, в которую есть входы в нашем городе. Я думал, что в заброшенных домах, в тех же окраинных пещерах и в других скрытых местах могут внезапно обнаружиться тоннели, ведущие прямиком туда, где тайна окутывала все мраком. Однако осмотр некоторых мест, известных только мне, не дал ничего. Хотя я обнаружил следы пребывания некоторых странных личностей в самых разных местах – знаки, которые я мельком видел в книге, и значение которых не сулило ничего хорошего, были начерчены на стенах, и странные предметы лежали у остывающих очагов – в целом я никак не продвинулся в своем раследовании. Не раз я видел проходимцев, шпионящих за мной и не особо скрывающих свое занятие. В холодных глазах этих уродливых людей плескалась незамутненная ненависть, и я гадал, как далеко успела растянуться эта богомерзкая зараза. В своих странствиях я видел самых разных людей, то были как азиаты с невозмутимым выражением лица, так и лихорадочные поляки, буйные цыгане и самый разномастный сброд различных малых народностей. Многие лица, встречавшиеся мне, были отмечены печатью порока, некоторые несли в глазах знание о запретных мирах, которые кружатся в беспредельной пустоте и несут беды всем тем, кто хоть раз увидел их. Я не раз молил небо, чтобы эти некротические культы не успели прочно угнездиться в нашей земле, чтобы был хоть какой-то шанс на возрождение прежнего, тихого быта в нашем городке. Но время шло. Я нашел несколько пещер, ответвления в которых вроде соприкасались с теми гигантскими гротами, в которых бурлило и вскипало нежданное эхо давно забытого зла. И я собирался уже пробить каменные своды, оторые отделяли меня от разгадки самой будоражащей тайны в моей жизни – но нежданный случай спутал все карты.
Мой приятель переборол болезнь, которая, по его словам, более напоминала страшное, гротескное забвение – и принес мне некоторые сведения о положении дел в городе. Он сказал, что большая церемония, которая станет поворотным моментом в деятельности древних культов, пройдет через несколько дней, ночью – и сказал, что мы должны быть на этой церемонии. В ответ на мои робкие возражения К. покачал головой – и я увидел поистине стальную решимость в глазах этого физически слабого, но развитого духом человека. Мы подготовились к действу – в частности, нам удалось найти пару бесформенных балахонов, вполне похожих на те, что носили многие странные люди, которых я встретил за это время, также мы заучили некоторые мантры и приветственные слова из "Культа червей", которые потом часто снились мне в далеких кошмарах. Далее нам оставалось лишь ждать – и страшно представить, сколь мучительным было это ожидание.
В нужное время мы надели балахоны и двинулись в сторону сырых кварталов Фабрики. Темнело, зловещее предчувствие висело в воздухе. За нами вслед увязалось несколько таких же фигур в темных балахонах – и мы, копируя их движения, постарались пристроиться с ними рядом, понимая, что они лучше нас знают, куда нужно идти. Надо сказать, что я раньше практически не был в кварталах Фабрики, и теперь я с тихой грустью рассматривал невиданное запустение, которое царило здесь. Видно было, что церемония уже началась – в темных углах, у стен сидели сгорбленные фигуры, злобно смотря нам вслед, некоторые из них напевали про себя ту мелодию, что я слышал ранее в той расщелине. Повсюду слышалось только одно имя, стучащее подобно дроби, подобно падающим каплям нечестивого яда: