Темные изумрудные волны
Шрифт:
— Тогда… будем работать по «ВХК»?
— Да, поговорю с Рустэмом.
И они понимающе посмотрели друг на друга.
С Першиным разговаривали в кабинете Паперно. Павел Ильич нарочито долго выслушивал капитана Викулова, который вёл дело «ВХК», уточнял, переспрашивал. К концу объяснительной беседы вырисовалась мрачная картина разрухи на некогда богатом предприятии. Когда Викулов вышел, Иосиф Григорьевич спросил Першина:
— Как же так, тебе доверили святая святых — государственную собственность — а ты взял, и разворовал пол-завода? Такие, как ты, страну
Гробовая тишина сковала помещение. Першин обалдело уставился на Иосифа Григорьевича, как на глубоководного обитателя океана смотрит исследователь, никогда не видевший таких животных форм.
— Всё же с вашего согласия происходило…
Павел Ильич беззаботно улыбнулся. Иосиф Григорьевич разразился уничтожающим смехом.
— Надеюсь, ты не додумался рассказать эту хохму Викулову?
Начальник ОБЭП представил, как воспринял бы информацию о подношениях капитан, которому с этих подношений регулярно перепадает. Благодаря хитроумной системе поощрений Иосифу Григорьевичу удавалось управлять своим коллективом так, как ему было нужно, поддерживать дисциплину, предотвращать «неуставные взаимоотношения» с подозреваемыми и подследственными, взяточничество.
— На допросах требуют, чтобы я выложил всю правду. То есть мне придётся это сделать.
— С тобой сюсюкаются, приятель. Тебя ещё не допрашивали. Не врач, но вижу: надышался ты химией на своём заводе. Целебный воздух камеры будет способствовать твоему оздоровлению.
— Это произвол!
— Узнаю породистого мула: лягаешься, даже будучи связан.
— Адвокат, между прочим, в курсе.
— Кто его адвокат? — спросил Иосиф Григорьевич у Паперно.
— Кацеленбонген.
— Понятно, что не Иванов. А куда подевался твой дружбан, Еремеев? Бросил, сныкался с деньгами. Воровские люди, они такие.
— Были недочёты, каюсь, не без греха. Но я поднимал завод, то есть у меня целая программа модернизации…
— Ты опустил завод, — перебил его Иосиф Григорьевич. — Управляться со стратегическим сырьём может любой кретин.
Тут ему вспомнился Андрей Разгон.
— А ты попробуй из ничего создать капитал. Сделай… скажем… микросхему, запусти на рынок. Слабо?
— Я думал, вы в отпуске, и не знаете о бесчинствах ваших сотрудников. Оказывается, вы сами всё это организовали. То есть я буду жаловаться, я не сдамся.
— Надоел ты мне. Говорить с тобой, — всё равно, что осла взвалить на плечи.
Поняв шефа без лишних слов, Павел Ильич позвал конвоира. Першина увели.
«Откуда такой гонор? Что за таинственную „крышу“ он себе нашёл? — размышлял Иосиф Григорьевич. — Скоро выясним, самое время этой „крыше“ вмешаться».
Это выяснилось в конце рабочего дня. Позвонил Градовский, сказал, что есть срочный разговор, и пояснил: речь пойдёт о заместителе генерального директора «ВХК».
Теперь картина прояснилась. Першин, неопытная давалка, вопреки предостережению, решил подлечь под более крупного клиента. Будет поздно, когда поймёт, что клиент только потому такой крупный и богатый, что берёт всё даром, ни за что не платит.
Очевидно, он рассчитывал устранить начальника ОБЭП, и расширить горизонты влияния за счёт Градовского и компании. Это сильная группа — вице-губернатор, заместитель начальника областного УВД, прокурор области, ряд директоров крупных предприятий. Першин посчитал противника слабым, и решил пересесть к серьёзным игрокам. Одного не учёл: эти игроки не ведут товарищеские матчи.
Встретились у здания областной администрации. Погода была хорошая, и они решили прогуляться по скверу, разделявшему полосы противоположного движения. С приветственными словами и обменом любезностями покончили, перейдя дорогу.
— Что у вас там за избиение младенцев началось?
— Ничего особенного, Григорий Николаевич. Масти восстали, платить не хотят. Приходится учить.
— Гм… Разве Першин плохой плательщик?
— Не спроста ж я затеял эту порку. Жирует, а сам прибедняется, изволит гоношиться и брыкаться. Остальные подстрижены, как хороший персидский ковёр, а этот всё ещё похож на груду лохматой шерсти.
— Показательная стрижка… то есть, порка, в газетах только об этом и пишут.
— Вот и хорошо. А то все на нас кивают — мол, плохо стр… то есть, работаем.
Они неторопливо двигались мимо клёнов и вязов, застывших в унылом безмолвии. Навстречу шёл Чередниченко, руководитель КРУ. Поздоровавшись с ним, они проследовали дальше. Когда остановились перед дорогой, пересекавшей сквер, Градовский вдруг живо произнёс:
— Такой плохой, отдай его нам. Только сначала выпусти.
Иосифу Григорьевичу стало интересно, почему именно Градовский озвучивает общее решение, а не, допустим, Орлов, замначальника УВД. Дождавшись, пока проедут машины, он ответил, первым ступая на дорогу:
— В моём стаде это самый жирный ягнёнок. А я ведь не один. Вы знаете нашу структуру. Что скажут люди?
Они перешли дорогу. В этой части сквера росли берёзы.
— Они привыкли получать премию вовремя, — продолжил Иосиф Григорьевич. — Подходит срок, и они, как галчата, с раскрытыми клювиками, галдят, волнуются.
И он, подняв ладонь, противопоставив большой палец остальным, быстрыми движениями стал приближать его к указательному, и снова разъединять, изображая раскрывающийся и закрывающийся птичий клюв.
Заговорил Градовский. Долго и осторожно доказывал он необходимость более мягкого подхода к возникшей проблеме. «ВХК» — крупное предприятие, оно имеет большое значение для области, нельзя одним махом взять, и разрушить его. Наращивание конфликта приведёт к большим издержкам. Спасая завод, администрация будет вынуждена выделить средства из бюджета, и немалые.
Иосиф Григорьевич ответил, что должен довести дело до логического конца, в противном случае его обвинят во взяточничестве. Тогда Градовский предложил найти в действиях руководителей завода такой состав преступления, по которому их дело можно было бы передать в прокуратуру, или, на худой конец, в ГСУ.