Темные отражения
Шрифт:
– Что ж, спасибо, что проводили. – Шайха спрыгнул с коня и отдал поводья горцу.
Следом за ним спешились Гайно и Глумз.
Трое горцев прощально подняли вверх руки, развернулись и, ведя за собой коней без всадников, поскакали назад к своему селению.
Гайно просунул голову в дыру в заборе.
– Ничего особенного, – сообщил он остальным. – Развалины как развалины.
Перебравшись через забор, они оказались на краю довольно высокого, крутого, поросшего травой и кустарником склона. Внизу, как в чаше, образованной зелеными боками холмов, лежали руины некогда, должно быть, грандиозного и величественного святилища. Все три здания, составлявшие единый архитектурный комплекс, были выстроены из белого с чуть розоватым оттенком мрамора. Высокая, острая двускатная крыша сохранилась только на одном из них, центральном, к которому вела широкая, вымощенная плитами аллея между двумя рядами полуразрушенных колонн с изогнутыми перекрытиями.
Спуск вниз занял немного времени. Задерживаться здесь надолго не собирались, поэтому шли налегке.
– Пилат говорил о подвале главного храма, – сказал Гайно.
– Это, похоже, тот, в центре, – откликнулся Глумз.
Но первым на их пути стоял небольшой храм с провалившейся крышей и раскрытыми настежь створками ворот.
Глумз не смог удержаться, чтобы не заглянуть внутрь.
Пол устилали обломки обрушившихся вниз плит перекрытия. Солнце стояло в зените, и его яркий, пронзительный свет заливал всю внутреннюю площадь храма. Скользя по гладко отшлифованной поверхности мраморных стен, он оттенял и делал необычайно отчетливым барельеф, выполненный искусным мастером по верхнему ряду плит.
Люди, поклоняющиеся восходящему солнцу, и люди, оплакивающие его уход. Два зверя с очень длинными, плотно переплетенными шеями. Соловей, поющий на розовом кусте, на ветке которого распустился живой, полный сока и розового эфира бутон, который просто не мог не пахнуть! И рядом – двое людей с искаженными злобой лицами, сдавившие друг друга смертельной хваткой. Над ними – орел, несущий в когтистых лапах стрелу.
– К чему все это? – спросил кто-то.
– А так, ни к чему, – ответил кто-то другой.
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Может, и понимаю, да тебе не скажу.
Глумз оглянулся по сторонам.
Вокруг – никого.
– Что это он так дергается?
– Боится, глупый.
– Боится? Чего?
– Неизвестности.
– Надо бы ему сказать, чтобы не боялся.
– Попробуй, скажи, – напугаешь еще больше.
Так это, наверное, и есть голоса, о которых говорил Йорк Ор! Где же они?
– Кто вы такие? Где вы? – крикнул в пустоту Глумз.
– Ты слышал, он кричит, – захихикал один голос.
– Кричит, – согласился другой. – Чудак.
– Все они, обремененные тяжестью собственного тела, чудаки.
– Конечно. Им незнакомо чувство отрешенного от всего полета.
– Как ты думаешь, он еще долго будет искать нас?
Глумз в ужасе схватился за голову. Разговор двух чужих голосов происходил внутри его мозга! Постепенно возникало чувство, что мозг раскалывается на две половины, и одна из них пытается вытолкнуть другую из черепной коробки, как кукушонок выталкивает из гнезда яйцо своих приемных родителей.
– По-моему, он догадался.
– Да, похоже.
– Может быть, сам уступит?
– Давай попробуем.
Резкая, жгучая боль обхватила голову стальным обручем, медленно стягивающимся, выжимающим кровь и соки из мягкой, податливой плоти. Перед глазами поплыли черные круги. Боль была настолько пронзительной, что у Глумза не осталось сил даже для того, чтобы закричать. Он упал на колени, зажав голову локтями, и тихо, сквозь зубы, заскулил.
– Кажется, он не хочет нам помочь, – произнес первый голос.
– В чем? – прохрипел Глумз.
– Он что-то сказал? – спросил все тот же голос.
– В чем я должен вам помочь? – простонал Глумз.
– А, все-таки согласен! – обрадовался голос. – Эй, почему ты молчишь?
Этот вопрос адресовался не Глумзу, а второму голосу, который куда-то пропал.
Пока второй голос молчал, Глумзу показалось, что боль, сдавившая голову, несколько ослабла. Он приподнял голову с колен.
– Я хотел бы сказать… – начал, вновь появившись, второй голос, и раскаленная кочерга тотчас же снова принялась ковыряться в голове Глумза.
– Что вам надо? – подвывая, вскрикнул Глумз, не давая второму голосу закончить фразу. – Что вам надо?! Что вам надо?! – иступленно кричал он, колотясь лбом о колени.
– Да прекрати же ты, наконец, – прикрикнул на него первый голос. – Эй, где ты?
– Я хочу сказать… – послышался где-то вдалеке второй голос.
– Убирайтесь! – взвизгнул Глумз.
Второй голос пропал окончательно, и Глумз почувствовал, как постепенно отпускает боль. Но все еще оставалось чувство присутствия кого-то или чего-то чужеродного внутри собственного «Я».
– Ну успокойся, успокойся же, наконец, – раздраженно произнес первый голос. – Ты все испортил.
– Кто ты? Что тебе надо? – спросил Глумз.
– Мы хотим освободить тебя.
– Освободить? От кого?
– От твоей неполноценности. От всего, что тяготит, гнетет тебя, прижимает к земле, не дает возможности придаться свободному парению на волнах звука…
– Мне не нужно такое освобождение, – перебил Глумз.
– Все так говорят сначала, – хохотнул голос. – Ты просто не знаешь, что тебя ждет, какие несравнимые ни с чем ощущения сможешь испытать ты…
– Меня вполне устраивает мое теперешнее состояние.
– Но оно не устраивает нас!
– Вам-то какое дело?
– Нас еще слишком мало. Нас должно стать больше, гораздо больше!
– Зачем?
– Ради торжества чистого звука.
– А если это нравится не всем?
– Не нравится только тем, кто еще не испытал, что значит быть звуком. Только звуком – и все!
– Оставайся кем ты есть, если тебе это нравится. – Глумз поднялся на ноги. – И оставь меня в покое.
– Подожди! Как же так! – Голос казался растерянным. – Ты только успокойся на мгновение, расслабься, не думай ни о чем. Я найду своего приятеля, и вдвоем мы быстро освободим тебя!