Темные силы
Шрифт:
— Эх, кабы я могла только… полетела бы сама!
Ее посланные добрались до Бахчисарая налегке, но там Крыжицкий должен был снарядить почти целый обоз, захватив с собой турчанку, ожидавшую его.
Эта турчанка, Фатьма, находилась у него под надзором настоящего восточного евнуха, старого и безбородого Магомета с визгливым тонким голосом.
Фатьма с Магометом путешествовали за Крыжицким в особом фургоне.
Таким образом, из Бахчисарая двинулись экипажи Крыжицкого и Кювье, фургон и бричка, везшая их вещи. Они направились в Севастополь.
Легко было Жанне сказать: «отправляйтесь с первым же кораблем!», но на самом деле долго пришлось бы путешественникам ждать этого корабля в Севастополе, торговля которого была сравнительно мало развита, вследствие чего большие суда заходили сюда редко. Поэтому Крыжицкому пришлось нанять до Константинополя отдельную греческую шхуну и идти на ней.
Этот переход, не совсем безопасный, был сделан благополучно, несмотря на шторм, потрепавший-таки шхуну изрядно.
В Константинополе посланцы Жанны пересели на большой корабль, шедший в Италию.
Крыжицкий в столице турецкой империи не съезжал на берег, но его свита увеличилась здесь еще одним человеком.
Это был матрос — старый турок, который служил на шхуне и которого Крыжицкий почему-то приблизил к себе и взял в свое услужение. Звали его Али и он, вместе со своим новым господином, перебрался со шхуны на корабль.
Али был молчалив, необщителен, но во время шторма в Черном море доказал свою неустрашимость. Он единственный не потерял присутствия духа, ободрял всех и распоряжался, заменив собой на деле лишь сохранившего для видимости свою власть капитана-грека.
Только с Крыжицким Али перекидывался отрывистыми словами по-турецки.
Вообще в течение пути Кювье был удивлен лингвистическими способностями Агапита Абрамовича, который свободно объяснялся с арабами на арабском языке, с турками — по-турецки, с греками — по-гречески, а в Италии без запинки болтал с итальянцами.
В Ливорно Крыжицкий съехал на берег и остался там ночевать.
Была теплая лунная ночь. Кювье показалось слишком душно в каюте, он взял подушку, выбрался на палубу и, поискав удобное местечко, залез в лодку, утвержденную на стойках, решив, что там его никто не побеспокоит.
Однако ему не спалось. Ночь была так хороша, что жаль было засыпать.
Вдруг Кювье услышал где-то близко, на палубе, ясно донесшийся до него шепот сдержанного разговора.
— Мне надо с тобой поговорить, Магомет…
Магомет своим тонким голосом отвечал что-то по-турецки.
— Говори по-русски, — остановила его Фатьма (это, очевидно, была она), не то нас может услышать Али, а я этого не хочу.
— Али все равно говорит и понимает по-русски, да его и нет на корабле, потому что он отправился на берег с господином.
— Все равно, тут есть другие матросы из турок, мне не нужно, чтобы они меня поняли!..
— Ну хорошо! В чем дело, деточка?..
— Берегись, Магомет, этого Али! Я давно хотела тебе сказать, но не могла, потому что господин все время был тут.
— Я всегда берегусь! — отвечал Магомет.
— Но Али берегись особенно!.. он не простой человек для нашего господина и оттого господин взял его собой со шхуны.
— А откуда ты знаешь это?
— Я случайно услышала их разговор ночью на шхуне, после бури! Я лежала в каюте и боялась, что буря налетит опять, и не спала… А они говорили на палубе и я слышала…
— Что же говорили они?
— Али сказал господину, что узнал его по шраму на руке и на шее, и назвал его Симеоном…
— А, он назвал его Симеоном?..
— Да, «вспомни нашу молодость, Симеон!» сказал он. Я хотела спросить тебя, Магомет, сколько же лет господину, если такой старик, как Али, говорит ему «вспомни нашу молодость»?
— А ты думаешь, твой господин молодой?
— Не молодой, но все же не такой старик, как Али!
— Ему пятьдесят три года!
— Неправда!..
— Только он всю жизнь следил за собой и сохранил себя. А жизнь Али, вероятно, была другая, вот он и состарился… А еще что они говорили?
— Али стал грозить, чтобы Симеон упокоил его старость и взял с собой, что ему уже трудно исполнять работу простого матроса под руководством грека. Симеон вначале не соглашался; Али стал его просить, потом стал угрожать…
— Ты не слыхала, чем он грозил? — спросил Магомет.
— Он говорил: «Если ты не возьмешь меня, я не пощажу себя, погибну сам и ты погибнешь со мной».
— И господин испугался?
— Да. Он, который ничего не боится, испугался и согласился на просьбу Али… Вот отчего Али едет теперь вместе с нами…
— Хорошо, что ты рассказала мне обо всем. Запомни же, что я скажу тебе: если ты когда-нибудь по ошибке, случайно, назовешь господина «Симеоном», или хотя бы дашь понять, что тебе известно это имя, он не потерпит этого, и тогда простись со всем, что ты видишь на земле… ты знаешь, что он шутить не любит! Будь осторожна! Это очень важно для тебя!..
Кювье, лежа в лодке, слышал весь разговор и притаился, не подавая признаков жизни, скрыв свое присутствие.
Глава XLV
Саша Николаич, с французом Тиссонье рядом и с Орестом на козлах, путешествовал в удобном, отлично приспособленном для длительных переездов дормезе кардинала без всяких неприятных приключений.
Орест остался очень недоволен Германией, где пили пиво и совсем не потребляли водки. Он даже не мог себе представить, как это может существовать страна без такого напитка. Однако за неимением лучшего он пил пиво, хотя и говорил, что от пива, должно быть, заводятся лягушки в животе. Он даже уверял что слышит, как они у него там квакают.