Темные Знамения
Шрифт:
Душевный досуг длился недолго. В лазарете лежал не только он, но и персекуторы, ставшие недееспособными. С рейдов они возвращались калеками. В течение пары недель их выпишут, выдадут пенсионную ассигнацию и отправят по домам. А фантомные боли на месте некогда здоровых конечностей останутся на всю жизнь.
Инвалиды закрывались в себе. Стонали, скулили, что-то бубнили себе под нос, нагоняя на Альдреда жуть. Здравомыслию негде разгуляться с такими соседями по палате. Поэтому Флэй просто коротал отведённый срок. Всё бы ничего,
Рутгером занимались дольше, чем новичком. Вероятно, Альдред знатно огрел его по затылку: как минимум, сотрясение, а как максимум, черепно-мозговая травма. Санитары, присланные в Круг из городского госпиталя, втащили его на носилках в палату, помогли лечь на койку, после чего удалились.
Белобрысый молча переносил свои невзгоды. Альдред бросил на него беглый взгляд и, вопреки боли в лице и шее, отвернулся. Но Зальц оказался словоохотлив. Простонав что-то на лурском, он позвал его несколько раз:
– Альдред. Альдред? Альдред… Альдред!
На четвёртый раз терпение Флэя лопнуло. Мерзавец добился своего. Новичок угрюмо прошептал ему:
– Замолчи! Не надо со мной разговаривать.
Тот всё не унимался. Приложив немалое усилие, он перевернулся на бок лицом к новобранцу. Альдред взглянул на него. Выглядел неважно. Несмотря на дорогостоящее заклинание, из сержанта будто бы вытянули половину жизненных сил. Рутгер попросил:
– Выслушай меня. Я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки.
Его мысль звучала здраво. Флэй поджал губы в отвращении. Он понимал: если не дать Зальцу высказаться, ночь в лазарете превратится в кошмар. Застрельщик от него не отстанет, поэтому лучше дать ему слово. А после – попросту абстрагироваться.
– Говори, – бросил ему новобранец.
– Я хотел спровоцировать тебя на эмоции. Только и всего. Потому что знаю, что для тебя дорого. Ты не первый, и не ты последний. Ничего личного, – рассуждал Рутгер. Иногда его страдальческий голос обращался хрипом. – Против сестры Кайи я ничего не имею. Можешь мне не верить, но это так.
Флэй понятия не имел, как относиться к услышанному. По совету ментора он доказал себе, что способен защитить её доброе имя и не зарывает голову в песок, игнорируя неуважение. Тем и довольствовался. Альдред не ответил Зальцу. Тот продолжал:
– Давеча отдел персекуторов сильно разросся. Берут, кого попало. Но не каждому дано закрепиться: нужен особый склад ума, не всякая сила полезна. Чудовищ и чародеев развелось, как собак нерезаных. Слышал, я думаю. Последняя ночь Грязных Слёз ясно показала, что такой подход в корне неверен…
– Угу… Я слышал твою историю с новобранцами, – пояснил Флэй, надеясь тем самым значительно сократить их беседу.
– Кто растрепал? – буркнул недовольно Зальц.
– Озорио. Есть разница? – враждебно проворчал Альдред.
Застрельщик прикрыл лицо ладонью на миг,
– Он редкостное трепло. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Всё равно это никакая не тайна, мать её…
– Не трогай его, – настоятельно потребовал новобранец.
– Да я и не собираюсь, – отозвался лур. – Пацан тут не причём. Ты б узнал и так. Рано или поздно.
– Так что ты хотел сказать? – раздражённо переспросил Альдред.
– Что всё мною сказанное – просто часть одного большого спектакля. Нужно было узнать, пригоден ты к службе или нет, – вяло отозвался Рутгер, опускаясь полностью на спину. – Лучше не жалеть ни себя, ни тебя. Узнать наверняка. Схлопотать по морде, но потом быть уверенным, что на новичка можно положиться…
– И как, узнал?
– А то. Теперь моя душа спокойна. Ты – желанное пополнение в «Гидре». И это не только моё мнение. Твои сослуживцы приятно удивлены. Даже те, кого ты ещё в глаза не видел. Добро пожаловать, в общем…
Зальц сомкнул веки от боли. По ним пробежала дрожь.
Альдред решил высказаться откровенно:
– Послушай, мне нет никакого дела до тебя и твоих самобичеваний насчёт той спецоперации. Гибнут салаги – и гибнут. Все когда-нибудь умрём.
– Да всем плевать. Это ясно-понятно. Если не повезёт, то однажды всё сам испытаешь, на своей шкуре, – вклинился в его речь Рутгер.
– И не надо думать, будто тебе удалось как-то задеть моё самолюбие, или чего ты там добивался, – продолжал Альдред сурово. – Я всю свою вонючую жизнь был на заднем плане. Всегда были курсанты лучше, чем я. Зато меня всё время поливали грязью. Вечно я какой-то не такой. Ни в учебке, ни на службе вышестоящие не признавали меня. И больше признание мне не нужно. Я этого не жду. Просто делаю, что должен. Мой выбор здесь в отсутствии выбора. И точка.
Зальц усмехнулся и отметил:
– Стало быть, молодой, ты понял нашу жизнь лучше, чем многие другие. Смело и верно. Если сам к этому пришёл, то ты действительно человек с большой буквы. А если тебе в голову вбили эту дельную мысль, не сильно хуже. Значит, всё впереди.
– Уж поверь, мне плевать, что ты тогда сказал. Я бы и ухом не повёл, если бы ты не тявкал на сестру Кайю. В первую очередь я защищал её честь. Она лучше меня, тебя и многих других в этом Круге! – жёстко ответил Альдред.
– Она – легенда этого отдела. Её имя всегда будет в почётном списке из архивов. Сестру Кайю уважают все. Я – в том числе. Но пойми, для тебя она нечто большее. Что-то вроде расписной иконы. Не человек, а идол. Кумир, другими словами. Помнишь заповедь противоположностей? «Не сотвори себе кумира…», кроме Света и Тьмы, разумеется. Вроде так. Подобные заблуждения… не приветствуются.
– Да что ты знаешь о моей наставнице?! – проворчал Флэй. Чем больше они вели разговор с Рутгером, тем больше тот ему надоедал.