Темный ангел
Шрифт:
– Я не могу на это ответить. Я даже не знаю ответа. Было такое время – перед войной, в начале войны. Она… несколько привлекала меня, я думаю.
– Привлекала тебя? – Джейн отвела глаза. – Ох, Окленд, это слово тебе не свойственно. Все нормально. Я пойму. Она очень обаятельная и очень странная. Любой мужчина может влюбиться в нее.
– И я могу немало насчитать таких, – сухо заметил Окленд. Подойдя к жене, он положил ей руки на плечи. – Но это длилось недолго – в этом-то все и дело. Я нашел тебя.
– Ах да, в роли жены.
– Не говори
– Но я не могу иначе, как и любая женщина. – Джейн смущенно улыбнулась. Она поднялась. – Даже самые добродетельные, самые лучшие жены, понимаешь, слегка завидуют любовницам – им хочется соответствовать этому типу любовницы.
Веселая искорка блеснула в глазах Окленда. Он сказал:
– Неужто?
– Ну конечно же. Например, я знаю, что была бы никуда не годной любовницей. Я знаю границы своих возможностей. Хотя я далеко не так строга в вопросах нравственности, как считает Констанца. Время от времени я даже стараюсь себе представить, как это могло бы быть, если бы я была другим типом женщины. Объектом вожделения. Обаятельной. Беспечной. Капризной.
– Расточительной.
– Может быть. Я толком не знаю. Безукоризненная любовница…
– А такие существуют?
– Безукоризненная любовница… недостижима. Как и безукоризненный любовник. Ее можно… добиться, но владеть ею невозможно.
– И ты считаешь, что мужчина видит перед собой в воображении такую женщину – и хочет такую женщину? И ты думаешь, что я тоже так поступал?
Джейн улыбнулась.
– Я жена, а толковые жены довольно скрытны. Я никогда не буду тебя ни о чем спрашивать, Окленд, – и нет, не говори мне больше ничего, потому что я не хочу слушать.
– Единственное, что я хотел бы сказать, – он поцеловал ее, – что у тебя типично женская точка зрения, но мужское воображение. Большая часть мужчин, насколько мне представляется, куда более основательны. Похожи ли они на меня, образцовый пример преданности – или же хотят перемен. А суть перемен заключается в том, что их можно легко и быстро достичь. И столь же легко расстаться. Дорогая…
– Окленд, я серьезно.
– Я знаю это. Это очень приятно. И достаточно смешно.
– Ты считаешь, что я не права? Тогда каким же образом ты объяснишь успехи Констанцы?
– У мужчин? – Окленд нахмурился. – Я вижу в ней ловушку; немалая часть ее существа хочет видеть себя в роли завоевательницы. А также она жертва. Может, ты и права. Стини называет ее «фатальная женщина с Пятой авеню». Похоже, она в самом деле такова. Хотя я не уверен, верю ли сам в существование «фатальных женщин»…
– А я да. – Джейн отвернулась. – Особенно когда она выступает в роли женщины-ребенка.
– Что ты имеешь в виду?
– У нее нет детей. – Лицо Джейн было прижато к окну. Она не оглядывалась. – Она так и не выросла. Она и женщина, и ребенок. И я думаю, есть мужчины, которым нравится такой тип… – Она помолчала. – И порой мне кажется, что все мужчины любят такой тип женщин.
В ее голосе внезапно появились нотки усталости.
Он думал о Каменном домике и о предыдущем дне. Он снова ощутил острый запах, что шел от волос Констанцы. Он увидел изгиб ее белой шеи, алый цвет ее раздвинутых губ, умоляющее детское выражение в глазах. Он обнимал ребенка; а пальцы его касались груди женщины. Он подумал: я мог остаться, когда она просила меня об этом. И что бы тогда произошло, если бы я поддался?
Он резко повернулся и пересек комнату.
– Я напишу Штерну, – сказал он. – Если он сегодня к вечеру не ответит на телеграмму, я завтра свяжусь с его офисом.
Окленд послал письмо, на которое не получил ответа. Обе телеграммы – домой к Штерну и в его контору – канули в неизвестность. Ни Джейн, ни Окленд больше не видели его и не слышали о нем.
4
– Ты не можешь так поступить, – сказала Констанца. – Почему ты это делаешь?
– Будь любезна подписать вот здесь и поставить свои инициалы на первой странице. Мой секретарь позже заверит твою подпись.
– Я не буду подписывать. И ты меня не заставишь подписать. Я люблю тебя. Я вернулась, чтобы сказать тебе, как я люблю тебя. Я успела на первое же судно. Я мчалась домой. И так поступать со мной жестоко. Забрать все свои вещи. Я проверила твой гардероб. Все вешалки пусты. Они дребезжат в шкафу…
– И в конце второй страницы, Констанца. Подробности я изложил кратко.
– Не буду! – Констанца с силой прижала узкие ладошки к поверхности письменного стола своего мужа. – Ты не понимаешь. Ты не хочешь слушать, когда я объясняю. Окленд ничего для меня не значит! Ты знаешь, что я выяснила? Он точно такой, как ты и говорил. Нудный типичный англичанин, весь в твиде, с женой и колыбелькой в спальне. И другого Окленда никогда не было, разве что в моем воображении. Я выдумала его. Я понимаю, что была глупа. Ох, как я стремилась удрать оттуда! Монтегю, почему у тебя такой большой кабинет? Я терпеть его не могу. Ты кажешься в нем настолько далеким, таким холодным, когда сидишь за своим столом. А я не клиент; я твоя жена. И ты любишь меня – я это знаю. Ты пытаешься скрыть свои чувства, как и я. Разве ты не видишь, насколько дурацкие игры мы ведем? С ними теперь покончено. Ох, мы можем быть так счастливы. Пожалуйста, прошу тебя… вот я сейчас перегнусь через стол, поцелуй меня, ладно?
– Будь настолько любезна, Констанца, просто подпиши. У меня назначены другие встречи.
– Тогда пошел к черту – не буду я подписывать эти идиотские бумаги. Юридическая невнятица. Ненавижу юристов!
– Констанца, если ты не подпишешь соглашение о разделе имущества, я разведусь с тобой. Это будет несложно.
– Разведешься? Ты не сможешь пойти на это.
– Нет, смогу. И учитывая количество твоих… контактов, которые я смогу перечислить, финансовые условия будут для тебя куда менее благоприятны, чем вот эти. Так что я предлагаю тебе подписать.