Тёмный лорд
Шрифт:
— Что же, это легко исправить, — парень пошевелил пальцами, и на лице его подруги появились черные очки с блестками, словно она собралась на рождественский маскарад.
— Боже, какая мерзость… — проворковала Араминта с едва скрываемым наслаждением.
Несколько минут они сидели молча, глаза в глаза. Затем Араминта улыбнулась и прикрыла веки. В животе стояла сладкая истома, от которой ей казалось, что стены комнаты плывут в легкой дымке. Когда парень потянулся к ней, она спокойно и радостно встретила его поцелуй. Остатками сознания Араминта чувствовала, как Том нахально расстегнул ее юбку от бедра до колена, но это ее не слишком волновало. Сухая снежная крупа стучала по окнам, и счастье предстать перед
*
Том откинул одеяло и осторожно поставил ноги на пол. Араминта тихо спала, укрывшись ватным одеялом. Парень посмотрел на огарок свечи и отчего-то вспомнил, как на Пасху лазил в Запретную секцию. Тело знобило, но должно быть, в домике просто скверно топили. «Надо будет сказать, чтобы Минни дала перцу эльфам», — решил Том и, быстро одевшись, вышел в коридор.
Глядя на деревянную ступеньку, Том с удовольствием подумал, что Минни расплатилась сполна за свой чванливый жест на Рождество. Он властно подавил ее сопротивление, заставляя двигаться так, как хотелось ему, и делать то, что хотелось ему. Оседлав нагую Минни, как норовистую лошадку, он сжал ее бедра своими ногами и, наслаждаясь нежностью ее кожи, погнал вскачь по праву всадника-победителя. Он приучал ее к мысли, что только боль и унижение позволят войти в мир удовольствий. Приятнее всего было смотреть в сияющие от слез синие глаза Минни: они лучше любых криков показывали сжигавшую ее лютую боль, прежде чем она получит в подарок немного мучительного наслаждения… Терзая отливавшее перламутром тело Минни, Том думал о том, что подобное удовольствие испытывал Геракл с барельефа… Том не сомневался, что в ночь после триумфа он также седлал Иолу с хищным неистовством дикого зверя, наслаждаясь ее болью и отчаяньем, чтобы на утро поймать заплаканный преданный взгляд рабыни.
Ступеньки скрипели, но Том, не обращая внимание, шел вперед. Ноги подкашивались от слабости, их было трудно передвигать. «Все же объездить нежную Минни не просто», — хохотнул в голове надменный голос, но парень велел ему заткнуться. На верхней ступеньке Том приостановился и перевел дух, облокотившись на перила. Затем, решившись, открыл дверь.
На улице шел мокрый снег с дождем, и оконные решетки казались размытыми. Том взглядом зажег свечу и подошел к столу. Голос внутри отчаянно кричал, но парень игнорировал его. Насыпав на полу соляной египетский крест, парень положил в его центр открытый дневник. Затем, написав по бокам значения искомого уравнения, зажег свечу.
— Бог Аммон-Ра, давший жизнь всему сущему, Повелитель Неба и Золотого Трона, — зашептал он по-египетски, — дай жизнь, непредусмотренную Тобой не именем Неба, а Подземной Реки.
Свеча на столе погасла, а затем зажглась черным огнем. Воздух стал густым и тяжелым. Вздохнув ртом, Том продолжил:
— Ты вернулся в мир, чтимый богами, повелитель обоих миров, Ра-Мери-Амон-Рамсес. Обещаю тебе вечное царство. Цари придут к тебе и поклонятся тебе.
Страницы дневника затрепыхались на игривом ветерке. Затем из них засочилась кровь. Тому показалось будто на стене мелькнула тень черного шакала. Парень с ужасом подумал, что дневник — гарант его бессмертия — может погибнуть. Какая-то часть души умоляла прервать эксперимент, но парень проигнорировал ее.
— Явился я к тебе, владыка богов, великий бог, господин солнца. Тум обещает мне, что появится солнце, и что я… — Дышать становилось невозможно, словно рот и нос забила металлическая стружка, — буду похож на него, а Нил — что я получу трон Осириса и буду владеть им… вовеки.
Черный огонь вспыхнул сильнее. Том посмотрел в крест и почувствовал, что холодеет от страха: перед ним билось в конвульсиях маленькое существо вроде скользкого слепого червя. Оно напоминало скорчившегося младенца, но только очертаниями не походило на человеческого детеныша. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо — такого ни у одного ребенка не было: приплюснутое, как у змеи, с блестящими красноватыми глазами-щелками.
— Мой Ка? — прошептал с ужасом Том. — Неужели это мой Ка? — повторил он.
Дневник кровоточил, словно рыдая от боли. Брезгливо поморщившись, парень прошептал «Ferula Maxima». Затем, положив дневник на стол, стал наблюдать за бьющимся в конвульсиях существом. Свеча стала гореть тусклее. Том понял, что нельзя терять ни минуты. Бросив на стол кольцо, он, задыхаясь, переписал четыре значения уравнения. Затем лег внутрь креста и положил по правую руку кольцо Гонтов, а по левую — уродливого зародыша и цветок лотоса. Быстро проколов иголкой вену, он стал смотреть, как темная кровь заливает перстень. Существо отчаянно задергалось, словно прося его покормить. Наконец, кольцо вспыхнуло зеленым светом.
— Secessio! — крикнул Том, направив палочку на лотос и подбросив вверх кольцо. Голова взорвалась от адской боли. Где-то в стороне полыхнула безумная алая вспышка, и мир вокруг разом почернел.
*
Хогвартс-экспресс начал тормозить. Перед глазами мелькнул висячий знак «Платформа 9 3/4 ». Том с удивлением заметил, что перрон был пустым. Открыв дверь, он выглянул в коридор, где, к его удивлению, также не было ни одного ученика. Чувствуя тревогу, Том выпрыгнул из поезда. У него появилось странное чувство, будто он спит наяву; точно единственное, что могло двигаться, — это не руки и ноги, а лишь его дух. Глядя в хмурое осеннее небо, парень поскорее пересек платформу и перешел барьер.
Он ошибся. Барьер вел не на вокзал Кинг-Кросс, а в маленькую комнату, напоминавшую каменный подвал. В центре висело зеркало в позолоченной оправе. Делать было нечего — и Риддл решил досмотреть этот безумный сон до конца в надежде, что рано или поздно проснется и всё кончится, жизнь вернётся в привычное русло. Том посмотрел в зеркало. Змееподобное лицо уже поджидало его.
— Том Риддл, — холодно проговорило оно. — Я знал, что ты появишься.
— Ты… Знал? — прошептал с ненавистью Том.
— Разумеется, — глумливо расхохотались существо. — Здесь все началось, здесь все и закончится, хочешь ты того или нет.
Том хотел возразить, но не смог. Боль пронзила голову, словно к ней приложили раскаленный металлический прут. Очертания каменного подвала приобрели белый цвет, точно их покрывала оплавленная пленка. Не выдержав, Том упал на колени. Остатками сознания он видел, как Дух вышел из зеркала и начал рассматривать его. На безгубом лице стояла удовлетворенная улыбка.
— Ты давеча спрашивал меня, кто такой Волдеморт, — спросил он, поиграв палочкой. — Я отвечу тебе. В твоих мечтах, в твоих снах ты смотрел в Зеркало Еиналеж, а оно, как верно говорил шельма Дамблдор, показывает затаенные желания души.
Повернувшись, Том заметил, что Дух был одет в грубую черную робу. Нет, определенно, — наверное, это сон.
— С раннего детства, — продолжал призрак, — тебя переполняли эмоции: гнев, печаль, стремление к силе, — в зависимости от ситуации. Ты всегда мечтал отомстить всем, кто обижал тебя, всегда хотел обладать властью, но не знал — какой именно. Вполне естественно, что ты видел в зеркале желаний Лорда Волдеморта — ту частицу твоей души, которая жаждет славы, силы и мести.
Волдеморт взмахнул палочкой, и боль тотчас ушла. Несколько минут Том беспомощно смотрел на призрака, но никакого призрака не было. Вместо него стоял высокий темноволосый юноша, на удивление похожий на него самого, только с неестественно бледной кожей и впалыми щеками. Том хотел о чем-то его спросить, но юноша опередил его движением руки.